Честно говоря, только эти записки и придавали мне моральных сил.

А вот по ночам было очень плохо. Меня каждую ночь лихорадило, как будто внутренности хотели вывернуться наизнанку.

Профессор Тойфиль, который теперь по утрам и вечерам обучал меня сдерживающим практикам и эмоциональным блокам, объяснял, что это связано с сопротивлением темной материи, которую я весь день держала в узде. Ночью она пыталась прорваться наружу и “взять свое”, потому меня крыло нещадно. Это было вроде как временной неизбежной стадией, поэтому нужно было только переждать, перетерпеть.

Иногда терпелось легко, а иногда не очень. Ночью меня запирали в индивидуальной палате так, что открыть комнату можно было только снаружи. При всем желании я бы не смогла выйти из лазарета и попросить дать мне успокаивающие зелья или что-нибудь вроде того. Мне строго-настрого запрещено было покидать ночью свой нынешний изолятор, чтобы никого вокруг не травмировать всплесками темной магии.

Выть хотелось от этого…

В одну ночь было совсем плохо.

Профессор Тойфиль предупреждал, что в наших практиках мы подобрались к моменту пика, и возможно обострение тьмы. Поэтому морально я была готова ко всему. Морально… Но не физически.

От сильного сопротивления у меня поднялась высоченная температура. Жар не спадал, суставы ломило так, будто их болезненно крутили в разные стороны. В груди пекло, и было так больно, что слезы невольно катились по щекам. Боль была не постоянной, а накатывала порывами, резкими приступами. Буквально сгибала меня пополам. Состояние было из разряда “проще умереть”, честное слово.

В момент особо острого приступа, когда даже дышать от боли стало невозможно, я почувствовала, как меня обнимают сильные руки и прижимают к себе.

- Дыши, Элли, дыши.

Глубокий голос был слаще любой спасительной микстуры. Я уткнулась носом в шею Эрика, пытаясь унять лихорадочную дрожь во всем теле. Слабость была такой дикой, что я даже обнять не могла в ответ. Не говоря уже о том, чтобы что-то сказать осмысленно. Поэтому просто наслаждалась нежными поглаживаниями по спине, голове и легкими поцелуями в висок.

Всё-таки пришел. Говорил, что не будет ко мне приближаться, пока я обучаюсь эмоциональным блокам, но все равно пришел.

- А тебе… Можно ко мне приходить? - со всхлипом спросила я.

- Нельзя. Но тебе очень плохо. Не могу оставаться в стороне. Мне от этого самому дурно.

Чуть не расплакалась от захлестнувших эмоций, если честно.

Ослабшими руками обняла Эрика и прикрыла глаза, потихоньку успокаиваясь.

Его объятья лечили лучше любой сыворотки и дыхательной гимнастики. Болезненные спазмы в теле понемногу сходили на нет, сердце билось спокойнее, а высокая температура улетучивалась на глазах. Пожалуй, даже слишком резко: от таких перепадов в теле меня накрыло еще большей слабостью, и я уже даже пошевелиться не могла.

Впрочем, Эрик не торопился отпускать. Он словно бы вбирал из меня излишки тьмы, или рассеивал их - не знаю… А что, если ему самому потом будет плохо? Мне бы этого совсем не хотелось…

- А тебе… Не плохо? Рядом со мной? Я… могу тебе навредить?

- Нет, Элли, не беспокойся об этом. Твоя тьма для меня не заразна. Это в Преисподней меня все вокруг отравляло, потому что там нет ни единого лучика света, за который я мог бы зацепиться. А во мне самом нет ни единой капли тьмы, которая могла бы разрастись под напором твоей черной магии.