Единственная деревянная лавка внутри занята старичком с куцей бородёнкой, который безмятежно спит, вытянувшись во весь рост. Кроме него, в камере трое мужиков разной степени помятости и уровня опьянения. У одного из них подбит глаз и опухает синевой нос. Остальные просто предаются унынию и подпирают спинами стены.

Марина пытается развить бурную деятельность. Я слышу цокот её каблуков по коридору и звонкий голос.

— Товарищ милиционер, а когда меня опрашивать будут?

— А вы, гражданка, кто будете?

— Я свидетельница.

— Пойдёмте к нам, свидетельница.

— Опрашивать?

— Сначала чай пить. У нас торт есть, киевский!

Молодость и красота Подосинкиной служат ей дурную службу. С ней охотно общаются, но совершенно не принимают всерьёз.

— А позвонить можно? — соображает, наконец, она.

— Гражданка, это служебный телефон.

— Но я главный редактор газеты "Вперёд!".

— Да хоть "Пионерской правды".

— Задержанному даётся право на один телефонный звонок!

— Так вы не задержанная! Никто вас тут не держит, идите отсюда, гражданочка! Не мешайте работать!

Няшу вежливо выпроваживают за двери райотдела. Надеюсь, она найдёт возможность связаться с Молчановым, а не будет ждать меня снаружи, словно Хатико.

Скучно. Дежурный за стеклом разрывается между телефоном и радиостанцией:

— Чайка-пять… чайка-пять… я Волна… квартирная кража… диктую адрес… улица Энтузиастов… семь… двадцать два… ЭН… ТУ… ЗИ… АСТОВ... Эдуард… Николай…

Наконец, ситуация меняется. Двери отдела распахиваются и в него решительно заходит ответственный секретарь газеты "Знамя Ильич". Няша дозвонилась до редакции и меня скоро вызволят из неволи. Секретарь шествует в глубину здания, а потом оттуда раздаётся крик:

— Терентьев! Виталий Терентьев!