Она зыркает на фотографа, так что тот ещё сильнее вжимает голову в плечи.

— Хорошее фото, — неожиданно открывает рот молчавший до этого момента инструктор обкома, — у вас талант, молодой человек.

Его слова подводят черту под всем разговором. Тётка сжимает губы, так что они превращаются в узкую полоску. Ваграмян раздувает от гнева ноздри, а фотограф усиленно старается сделать вид, что его вообще нет в помещении.

— Подождите меня, товарищи,— оборачивается к нам Молчанов, — нам с Эдуардом Ашотовичем переговорить надо.

Нас самым вежливым образом выставляют за дверь. Мы своё дело сделали, теперь большие дядьки торговаться будут.

— Рад был познакомиться, — дружелюбно улыбаюсь.

Подосинкина встаёт и молча кивает. Видно, она уже со всеми знакома, или же этому обстоятельству совершенно не рада.

В коридоре она замирает и в растерянности вертит головой. У няши вид человека, который получил амнистию уже на эшафоте и теперь не представляет себе, как жить и что делать дальше.

— Пошли, — беру её за запястье и веду к лифту.

— Куда? — она переставляет ноги словно кукла, — Сергей Владимирович сказал подождать...

— Но не в коридоре же, — загружаю её в кабину и тычу на кнопку второго этажа.

Плохо, конечно, без сотовых телефонов. Освободится Молчанов раньше времени и будет нас ждать в машине, а мы и не узнаем об этом.

Но полчаса у нас есть железно. Быстрее эти волчары друг от друга не отцепятся. Ваграмян обмишурился по полной программе. Статья не вышла по вине редакции, сотрудник заврался, ни в чём не повинная Подосинкина едва не пострадала.

Теперь первый секретарь будет выбивать из областной прессы бонусы и преференции. А присутствие обкомовского работника только добавляет этим переговорам легитимности. По крайней мере, так было в мои времена, будь на его месте чиновник из администрации. Не думаю, что с тех пор их функция сильно изменилась.

Чем дальше мы идём, тем сильнее чувствуется запах сдобы, ванили и корицы. Столовая "Дома Печати" славилась на все окрестные районы. Сюда бегали обедать сотрудники трамвайного депо, конторы строительного треста, текстильной фабрики и ещё кучи разных мест. В суровые девяностые, когда прессе дали свободу, прежде всего от денег, мне казалось, что именно столовая поддерживает предприятие на плаву и приносит наличку в истощившиеся закрома.

Её главным коньком была выпечка. И не какие-нибудь ватные круассаны, которые рассыпаются в руках, не успев попасть в рот. Здесь пекли плюшки, ватрушки, рогалики, коржики, баранки… Всего и не перечислишь. Можно было неделю питаться одной выпечкой и ни разу не повториться в заказе. Мой приятель Вовка Севастьянов, перейдя на постоянную работу в "Дом Печати", за пару месяцев набрал лишних пять кило. Старожилы говорили, что традиция эта осталась с советских времён, и, оказывается, не врали.

Для отходняка после стрессовой ситуации, быстрые углеводы - самое лучшее средство. А на женский организм действуют круче алкоголя. "Гормон радости" в чистом виде.

— Ты бывал раньше в "Доме печати"? — удивляется няша.

— Нет, конечно.

— А откуда знаешь, где буфет?