Я понял все, я все узнал,но малым детям не скажу.Над чем от юности гадал,тем резвость юных пощажу.Вот соберу детей как прежде,пусть водят светлый хоровод!Сам стану песни петь надежде,развеселю старинный свод.Я подойду к юнице с лаской,глаза ей тихо завяжу;дитя — забавив детской сказкой —на камень белый положу.Ее раздену осторожно,ей поцелую лик шутя;я — старый жрец, мне это можно,она же — девочка, дитя.Другим скажу: теперь бегите!И пойте, дети, веселей!Назад, на деда, не глядите,сестра вас встретит у дверей...И устрашусь ли жертвы малой?Не долго стану целовать,но сладко будет в крови алоймне руки старые купать.1904“Я ЧЕЛОВЕЧЕСТВО ЛЮБЛЮ...”[96]
Я человечество люблю.Кого люблю, того гублю.Я — дух чумы смердяще-гнойной,я братьев ядом напоюи лихорадку страсти знойнойв их жилы темные волью.Я ненавижу одиноких.Глубин заоблачно-высокихмне недоступна тишинаи мудрецов голубоокихсвятая радость не нужнадля мыслей черных и жестоких.Но будет день, — преступный миг:я подыму в них гордый крик,я заражу их диким бредом,и буду грозен и велик,когда ни мне, ни им неведомв них исказится Бога лик...1903I[97]
Иду по улицам шумящим,встречаю сумрачные взгляды,наперекор любви просящимсвершаю темные обряды.О, я — жестокий и беспечный,для них не ведаю пощады!О, в этой жизни скоротечнойиной исполнен я отрады.Они идут, проходят мимо,встает как пыль их вереница:влачатся долго, нестерпимооднообразные их лица.К чему их столько?! — все как тени,их речь — не речь, пустое эхо.В глазах ни света, ни падений,ни зла, ни гордости, ни смеха.Вас проклинаю! Вам — забвенье!Моей любви теням не надо,вам серый хаос, вам — презренье!Вас ненавидеть мне отрада.II[98]
Иду к другим, зову других,зову отъявленно-преступных,всех неге мирной недоступных,бесстыдно-смелых и нагих!Зову в провалы и подвалы,в притоны тайные игры,к пирам в кощунственные залы,где ждут их пьяные костры.Хочу в порывах исступлений,в безумстве плясок, мигов, смен,в чаду страстей, в бреду раденийсорвать запретов тесный плен.Хочу, чтоб вспыхнули как пламяони — свободные мечтой,да будет свет их — миру знамяненасытимости людской!Ко мне, ко мне, со мной в утеху,в позор блистающим богам,навстречу зною, злобе, смеху —со мной к неистовым кострам!III[99]
Но сам с толпою мутно-пьяной,пойду ль к дымящимся кострам?!Нет, в час их жертвы, в час багряный,себя им в жертву не отдам.Не буду с ними в вихре дымном,иной забавы захочу!Меня да встретят светлым гимноми да, поверят палачу!Не отступлю пред старой ложью,стопою легкой к ним сойду.Заворожу их тихой дрожью,с них глаз любовных не сведу.А в час, когда безмерность мукиподымет в них проклятья крик,я протяну к ним с лаской руки,я покажу им новый лик.Приникну с тихим поцелуемк устам их, дрогнувшим в огнях,мечту последнюю скажу им,и загашу последний страх.Скажу им — злобным — на исходепро мир в обителях Отца,скажу о радости в свободе,о милосердьи без конца...1905ГИМНЫ ОГНЮ[100]
I[101]Пламя девственно-святое,свет живительный земли,звезды в благостном покоенас от скорби не спасли.Ты же, грозный, непорочныйразбуди свои огни!Оробелых в час урочныйзнойной лаской обмани!Будет праздник: мы несмелоподойдем к святым кострам,отдадим нагое телознойно-лижущим огням.Как невеста молодаяступим трепетно на них...Ты, мучительно лобзая,наш ликующий жених!Нам спалишь лицо и руки,обожжешь нам жадно грудь —и откроешь в недрах мукисветозарной смерти путь!II[102]Гори, гори, огонь священный!Сыны забытые земли,тебя с молитвою смиреннойв глухую полночь мы зажгли!Согнал нас ветер с гор в пустыни,от звезд не знали мы тепла,и жизнь без таинств и святынив заботах мелочных текла.Но был нам миг: среди виденийзабыв заветы страшных слов,на сладость гордую падениймы променяли мир богов.Переступили мигов грании победили сны огнем...К тебе за таинством сгораний,все разрешающий, идем.Ликуй, дерзай огонь надменный!Могуч твой яростный язык!Светися вещий, неизменный,блаженства скорого тайник!III[103]Жарче, жарче пламя злое!В диком трепете твоеммы блаженство неземноесмертной мукой познаем!Мой жених огнем жестокимсжег мой девственный веноки таинственно-глубокимзрела жизни я поток.Сладострастными речамион мой разум опьянили бесстыдными огнямитело робкое обвил.Я безвольно, я безгласноотдалась яру страстей,мне ль бороться своевластнос блеском пышущих огней?!Жарче, жарче! Страх откинем.Пойте люди? Мы в огнях...Быстро, быстро с гимном сгинемна ликующих кострах!..1903ГИМН[104]
О пойте, пойте гимн страданью,слагайте песнь его огню!От испытанья к упованью,от упованья к ликованью —наш путь к сияющему дню!За счастьем жалким, счастьем дольниммы раболепно не пошли,не сном плененные крамольным,от мук невольных к мукам вольнымсвою святыню понесли!Нет, выше мира, мира тленья —мир исступленья, мир мечты.В огне ступени искупленьяи от паденья до спасеньявсе звенья пламенем чисты!О пойте, пойте гимн страданью,пути так близки наяву!От испытанья к упованью,от упованья к ликованью,от ликованья к божеству!ПЛЯСКИ[105]
Мы пляшем, пляшем, пляшем,несемся с гиком по холмам,пред богом плясок в круге нашемпусть плоть покорствует кругам!Дана нам радость в сочетаньи,в сплетеньи тесном в сгибах тел;священно голых ног мельканье,блажен, кто в плясках быстр и смел!Бегите, братья, шибче, девы!Пусть ходит ветер от рубах.От Бога — буйные запевы,и Бог наш юный — чист и наг!Ему не надо лжи и сказок,пред ним быть вольно без личин,пред Богом хмеля, Богом плясокмы все в сплетеньях как один!Быстрей и шибче до забвенья!Растут желанья, резвость ног...До исступленья, до паденьянам заповедал пляски Бог!1904СОЗЕРЦАНИЯ[106]
ОЛЬХА[107]
Стоит в лесу угрюмая,безмолвная ольха.Над нею, — словно думая,ночь белая тиха.Кругом сосна корявая,под мохом кочки пней,вода в болоте ржавая,ольха склонилась к ней.Там корни влажной глиноюпитаются на дне,опутанные тиною,трудятся в тишине.Заклятьями глубокимисплетенные с землей,питают жизни сокамиольху с ее листвой.Но скрыт игрой блестящеюих девственный тайник;перед ольхой дрожащеюродной лишь явлен лик.1903СОНЕТЫ[108]
I[109]Ты помнишь? — мы гимны Варуне слагали,им вторили тихого Ганга струи,и рощи и долы тем песням внимали,и звезды, в волнах зажигая огни.Мы были как боги, не знали печали,но слезы восторга невольно текли:те слезы мы в волны с молитвой роняли,и волны их к лону морскому несли...Ты помнишь, как лотосам стройным и нежнымо счастье людей и богов безмятежномшептала чуть слышно, ласкаясь, река.И лотос дрожал в упоеньи блаженном,а в воздухе мерно с напевом священнымсливался молитвенный шум тростника?II[110]Ты помнишь? — в стране пирамид раскаленной,где с негой роскошною царственный Ниллобзает и лижет волной полусоннойгранит многовечный безмолвных могил,там, помнишь, Изидою жрец вдохновленный[111]молиться таинственно в храм уходил,и падали ниц мы толпою смущеннойна камни в дыму благовонных кадил?Под скорбные песни молитв покаянныхтонули мы в грезах туманных и странных,но видеть не смели богини лица.И сфинксы загадочно в волны глядели,а волны струились к неведомой целии страхом сжимались людские сердца.III[112]Ты помнишь ли берег Эллады счастливой,под солнцем лазури прозрачной покой,в дубраве мельканье наяды пугливой,крик фавна и звонкую песнь под скалой;а утром у моря, где лавр над оливойсклонился, увенчанный цепкой лозой,ты помнишь богиню — всю в пене ревнивойи прядь ее светлых волос над волной?Там мирно трудясь над родными полями,мы жили, не зная вражды с небесами;ни злобы, ни грешных волнений в крови;и просто к нам боги с небес приходили,и смертных невинным напевам училии мудрому знанью и счастью в любви.IV[113]Ты помнишь берег Иордана,[114]куда гонимые тоской,на голос строгий Иоаннатекли мы[115] жадною толпой.Он приходил к нам с гор Ливана;был бледен — лик его худой;горел как солнце из туманасвятых очей огонь сухой.Он нас крестил водою чистойи вел стезею каменистойк смиренью, к подвигам святым!не пил вина он и сикера,[116]и крепла дерзостная верапри нем — в Грядущего за ним...1902ИСКУШЕНЬЕ[117]
Сквозь непроглядные туманылежал мне в горы тесный путь.Болели ног усталых раны,но сладко вера жгла мне грудь.Я к звездам шел на свет лучистый,блуждал и падал, шел опять,и день и ночь огонь их чистыйне уставал душе сиять.Но вот у бездны путь суровый:он выше к звездам не ведет,и дух иной во власти новойпередо мной с земли встает.И беспредельно сладострастнорисует пылкая мечта,как упоительна прекрасна —его земная нагота!До звезд — ни крыльев, ни дороги,а с утомительных вершинпути так близки, так отлогик манящим призракам долин...1901Я — ЧЕЛОВЕК[118]
Я — человек, работник Божий,с утра до вечера тружусь;“спаси нам, Боже, от бездожийродную ниву!” так молюсь.Я — человек, земле я предан.Я — сам земля, от плоти — плоть,но мною пот лица изведан,и все отпустит мне Господь.Я — человек, любви покорен,в отдохновенья друг страстей.С людьми я злобен и притворен,но мать люблю моих детей.Я — человек, страшусь могилы,не за себя, за свой побег,родные дети — сердцу милы;продли для них мне, Боже, век!Я — человек, я здесь прохожий,не мной отмерен мне урок,но верный вечной воле Божьейот мыслей выспренних далек.И так молюсь: “Дай и в морщинахмне, Боже, сеять, жать, пахать,любить без мысли мир в долинахи землю потом прославлять!”1904САДЫ[119]
Мне снятся поля благочестивых,сады, ликующие красками цветов.Нет лиц в садах, суровых, злых и некрасивых,нет слез, тоски и неспокойных снов.Резвятся дети, их весел смех беспечный.Сплетают с девушками юноши венки,несутся в пляску, — пляски бесконечны.Как лани юные все быстры, гибки и легки.Проходят женщины, как сладостные тени,их ласков голос, как неба синь, их взгляд,в молитве благостной сгибаются колени,покорно все, как овцы к пастырю, спешат.Отец их пастырь — святой и величавый;как снег руно Его кудрей.Не надо жертв Ему, не надо славы:Он сам — дитя безумное среди детей.1904ПОЛДЕНЬ[120]
Синее, синее небо. Томящая даль!Ни тучки в небесной пустыне.Спит все земное, не спит лишь о прошлом печаль,да лист на дрожащей осине.[121]Тайны тягучие тихо подкрались:спутан узор.Тени застыли:о смерти и вечности их разговор.Мертвая, мертвая тишь! Нас томит этот зной!Безжалостно солнце в лазури.Боже, как грозен и мертвенен моря покой!Мы страждем, томимся без бури!Тени и тайны все те же и та же все тишь,быть иль не быть? —Чайка взлетела и вздрогнул камыш...тайн оборвалася нить...1902ИВАНУШКА[122]
Пчелки, пчелки мои золотистые,я — ваш кроткий, тоскующий брат.С вами цветики в поле душистые,не со мной, не со мной, говорят.Я один между вами все с думами;вот брожу в благовонном чаду,сердцем скорбный с мечтами угрюмымия чужой здесь, я мимо пройду.Но уйду и для таинства старогопчелок труд соберу, сберегу.За вечерней свечу воску ярогопред иконой с молитвой зажгу.Будет теплиться жертва убогая,жертва пчелок, цветов и моя.Как они, стану снова пред Богом — якак они — тихий сердцем и я.1904ВЕЧЕР[123]
Вот повеяло прохладой,тени длинные леглии над храмом, над оградойчертят ласточки круги.Стал на паперти церковнойсиротливо нищих ряд,старцы в немощи духовнойзнамя крестное творят.И к Заступнице — Царицепод вечерний перезвонбогомольцы вереницейподошли со всех сторон.В небе мирно над полямировным пламенем горя,с золотыми куполамиспорит алая заря.Детям снится: их хранительотрок с благостным челомбезмятежную обительосенил своим крылом.1903НА МЕЖЕ[124]
Я сын своих полей — без пышности и санамолюсь родной земле, молюсь подземным силам,живительной росе полночного туманаи с темной высоты сверкающим светилам.Молюсь один, когда в селеньях люди спят,молюся на меже, где благостней святыньмне о Тебе в тиши колосья говоряти на Тебя глядит пахучая полынь.Молюсь в ночи — святой и благодатью сильнойбез алтаря и слов, без крови жертвы тучноймолюсь, как молятся цветы мечтой беззвучнойо ниве зреющей, о жатве дня обильной...1903“СОЛНЦЕ, СОЛНЦЕ НАДО МНОЮ...”[125]
Солнце, солнце надо мноюпод ногами — таль.Радость родилась весноюумерла печаль.Солнце, солнце — вековыенам черты яви.Ризы, ризы снеговыес матери сорви!Ей мы таинства готовим,к ней — идем!Солнце в небе славословим,радостью живем!В ЯРУ[126]
Поля таинственно венчаются;звучит призывно смутный голос.Молчу, молюсь... Мольбы срываются.К земле поник ядреный колос.Ловлю ветров слова предвечные,в яру лучей сбираю травы,бегу, спешу в луга заречныеи в многотайные дубравы.За лесом жду очами жадными,сверкнет ли молния изломом?Припав к корням, губами страднымиищу воды под черноземом.И нет пощады. Жар убийственный.Лежу у дуба векового: —молчит сурово темнолиственный.В молчаньи, мнится, будет слово.И громче звон в ушах томительный,и боль в груди! Вот пал на землю.Но свет открылся ослепительный...О свет! От солнца смерть приемлю...1904