— А когда он умер? — быстро спросил мужчина.

— Уже давно. Я его почти не помню. Я был тогда совсем маленький, — сказал мальчик почти виновато.

— Так ты его не помнишь?

— Нет, — коротко ответил Кларенс.

Он снова замкнулся в себе и начал упрямо твердить одно и то же, как это делают впечатлительные дети, зная, что им никак не выразить свои сокровенные чувства. К тому же он инстинктивно сознавал, что знает об отце так мало все из-за той же непонятной несправедливости, совершившейся над ним. Он почувствовал себя еще более неловко, увидев, как один из мужчин отвернулся, пряча усмешку, потому что не понял его или же не поверил ему.

— А как ты попал к Силсби? — спросил первый.

Заученно, с детским отвращением к сухим подробностям, Кларенс рассказал, в который уже раз, что жил у тетки в Сент-Джо, а потом мачеха послала его с семьей Силсби в Калифорнию, где его возьмет к себе двоюродный брат. Все это он выложил без всякой охоты и интереса, что отнюдь не говорило в его пользу, но он не в силах был побороть себя.

Первый мужчина задумался, потом скользнул взглядом по загорелым рукам Кларенса. И на лице его снова появилась широкая, добрая улыбка.

— А ведь ты, наверное, голоден?

— Да, — сказал Кларенс застенчиво. — Но…

— Что «но»?..

— Я хотел бы сперва умыться, — ответил он нерешительно, вспомнив о чистой палатке, чисто одетой женщине и Сюзи в бантиках.

— Ну это само собой, — сказал его новый друг, видимо, недовольный. — Пойдем. — И он повел Кларенса, но не к помятому жестяному тазу, над которым у Силсби умывались желтым обмылком, а в один из фургонов, где стоял умывальник с фаянсовой раковиной и куском душистого мыла. Стоя за спиной Кларенса, он с одобрительным видом наблюдал, как мальчик умывается, чем смутил его еще больше. Потом он спросил отрывисто:

— А ты помнишь дом твоего отца в Луисвилле?

— Да, сэр. Но только это было очень давно.

Кларенс помнил, что дом этот был совсем не такой, как в Сент-Джо, но какая-то врожденная застенчивость не позволила ему сказать это. Он сказал только, что дом, кажется, был очень большой. Выслушав этот сдержанный ответ, его новый друг посмотрел на него еще более испытующе.

— Значит, твой отец был полковник Хэмилтон Брант из Луисвилля, так, а? — спросил он почти доверительным тоном.

— Да, — подтвердил Кларенс с безнадежным упрямством.

— Ну ладно, — беспечно сказал его друг, словно отмахиваясь мысленно от неразрешимой загадки, — пойдем-ка ужинать.

Когда они вернулись в палатку, Кларенс увидел, что стол накрыт только для хозяина, его жены и второго мужчины, которого они звали просто «Гарри», тогда как он, обращаясь к ним, называл их «мистер Пейтон» и «миссис Пейтон», а все остальные — их было человек десять — живописно расположились у другого костра и, как видно, неплохо проводили время. Если бы мальчик мог выбирать, он пошел бы к ним, не только потому, что это выглядело бы, как он считал, более по-мужски, но и потому, что боялся новых расспросов.