Он был рядом со мной. Может, животное. Но в полосе травы не было ничего видно, тростник не шевелился и не пригибался к земле.

Я задержал дыхание.

Послышалось хныканье, хруст. Всего в нескольких футах от меня.

Я пошел на звук. Что бы это ни было, оно слышало меня. Оно могло или убежать, или атаковать меня, если бы хотело. Но я оставался неподвижным.

Я раздвинул тростник. Маленький сверток лежал, дрожа на болотистой подстилке из камыша, как ежик-переросток, свернувшийся в калачик, чтобы его никто не трогал. Я чувствовал, как его страх передавался мне.

— Все в порядке, — прошептал я.

Комочек все еще оставался свернутым. Я тихонько дотронулся до него. Почему-то мне все еще казалось, что это было животное, хотя я уже ясно понимал, что это был человек.

Появилось лицо. Огромные женские глаза поблескивали в тусклом лунном свете, искрились в его лучах, расширенные от ужаса.

Это было лицо кого-то чуть больше ребенка. Уголок ее рта был вялым. По правде говоря, половина ее лица выглядела как мешок. Если бы она была старше, кто-нибудь сказал бы, что ее ударили. Но детей ведь не били. Или нет? Я посмотрел на нее поближе. Ее щеку пересекал шрам. Но все же она была красивой, все еще узнаваемой — девочкой с фотографии Раджа. Лесная нимфа моего отца.

Я положил сумку на землю и прикоснулся к ее плечу.

— Приити?

Она немного разогнулась.

— Кто вы? — Ее голос был очень слабым, это был беспомощный шепот.

— Я друг твоего брата. Радж просил, чтобы я нашел тебя.

И я нашел ее. Я искал другого человека, но нашел именно ее. Хотя это была лишь часть обещания, данного Раджу. Когда огонь уже пожирал его, он молил меня защитить ее.

Приити выглядела, словно она была сильно больна.

Приити немного присела.

— Я ничего не слышала о брате. Вы говорите, что вы его друг. Как он?

Я не знал, что сказать, хотел солгать, но ее открытый, ранящий взгляд сделал это невозможным.

— Он умер, Приити, — сказал я. Я протянул руку к ее маленьким пальцам и сжал их. — Прости.