«Хватит уже фильмов о войне. Для кассовых сборов это смерти подобно. Один только убыток от них!» – говорил глава производства компании Metro-Goldwyn-Mayer (MGM) Дор Шэри 27-летнему Кубрику в 1956 году[43]. Кубрик и Джимми Харрис пытались заинтересовать MGM экранизацией «Троп славы» – романа Хамфри Кобба о французских солдатах Первой мировой войны. Книга «Тропы славы» была одной из немногих, которые Кубрик прочитал в школьном возрасте. Он жадно зачитывался сагой Кобба, сидя в приемной своего отца Джека Кубрика, пока тот принимал пациентов. Кубрика не призвали в армию во время конфликта с Кореей, потому что он был женат, а вот Харрис был ветераном, и теперь они вдвоем хотели снять фильм о войне.

Шэри не просто брюзжал. Из-за провала в прокате фильма Джона Хьюстона «Алый знак доблести» Шэри был «под колпаком» у MGM и не желал допускать одну и ту же ошибку дважды. Словосочетание «военные фильмы» для него было едва ли не ругательством, но он находился под большим впечатлением от «Убийства» Кубрика. Хотя этот фильм и не стал кассовым, из-за чего кинокомпания United Artists потеряла изрядную сумму в 130 000 долларов, он вошел в десятку лучших по оценкам некоторых критиков. Поэтому Шэри сказал Харрису и Кубрику: «У нас тут есть комната с кое-каким барахлом, принадлежащим студии. Вы, мальчики, наверняка придумаете, что сделать с тем, что там найдете»[44].

Теперь благодаря Шэри у Кубрика и Харриса был контракт с MGM. На создание художественного фильма им было дано сорок недель. Друзья начали рыться в куче старых романов и сценариев MGM. Когда у них начинали болеть глаза после долгих часов чтения, они играли в пинг-понг или смотрели какой-нибудь фильм в одном из кинозалов студии.

Однажды Кубрик нашел настоящую жемчужину – новеллу австрийского еврея Стефана Цвейга «Жгучая тайна» (1911). Цвейг покончил с собой в Бразилии в 1942 году после бегства от нацистов. («Мы много говорили об этих двух писателях, Артуре Шницлере и Стефане Цвейге»[45], – вспоминал Харрис.) «Жгучая тайна» – это история о красивой еврейке, которая уезжает на каникулы с двенадцатилетним сыном, в то время как ее муж остается дома в городе. Какой-то барон, остановившийся в этом же отеле, соблазняет мать, и мальчик узнает об их тайной связи. Шокирующая, тонкая и, что самое главное, интригующая новелла Цвейга представляла собой идеальный материал для фильма. (На самом деле она уже была дважды экранизирована в Германии, в 1923 и 1933 годах, а впоследствии в 1988 году на этот сюжет снял еще один фильм помощник Кубрика Эндрю Биркин.)

В итоге Кубрик так и не снял фильм по «Жгучей тайне». Компания MGM расторгла контракт с Дором Шэри в 1957 году: последние его кинокартины оказались крайне неудачными. Когда руководство узнало, что Харрис и Кубрик работали не только над сценарием по новелле Цвейга, но и над «Тропами славы», их тоже уволили за нарушение контракта.

Для создания сценария «Жгучей тайны» Кубрик нанял Колдера Уиллингема – вспыльчивого южанина, но при этом талантливого романиста. Сценарий, над которым они работали почти целый год, считался утерянным, однако не так давно в архивах Джеральда Фрида обнаружилась его копия, датированная ноябрем 1956 года. Кубрик сделал со «Жгучей тайной» то же самое, что сорок лет спустя сделает с «Новеллой снов» Шницлера, ставшей основой для фильма «С широко закрытыми глазами»: он перенес историю в Америку и удалил почти все следы еврейства – так же, как Артур Миллер полностью стер еврейский флер из пьесы «Смерть коммивояжера». (В фильме «С широко закрытыми глазами» мелькает пекарня, где выпекают кныши, на этом все.) «Он берет еврейскую историю и превращает их всех в гоев», как выразился исследователь творчества Кубрика Натан Абрамс[46]. Главная героиня из сладострастной еврейской красавицы превращается в американскую домохозяйку 1950-х годов по имени Вирджиния. Ее мужа зовут Рой, сына – Эдди, барон становится явно неаристократичным соблазнителем по имени Ричард, а отель находится в Аппалачских горах.

«Некоторые диалоги из “Жгучей тайны”, кажется, нашли свое отражение в фильме “С широко закрытыми глазами”, – пишет Абрамс. – Не слово в слово, а по сути: соблазнитель приводит те же аргументы в пользу прелюбодеяния, что и Шандор», обаятельный венгр, с которым Николь Кидман танцует в завораживающей сцене, напрямую позаимствованной из «Мадам де…» (1953) Макса Офюльса.

«Жгучая тайна» – лишь один пункт из длинного списка неснятых фильмов Кубрика. В архиве Кубрика хранятся и его сценарий по роману Набокова «Смех в темноте» (1932), и драма времен Второй мировой войны «Немецкий лейтенант» о последней миссии немцев в тылу врага (написана в соавторстве с бывшим десантником Ричардом Адамсом). Есть еще сценарий «Я украл шестнадцать миллионов долларов», основанный на изданных в 1955 году мемуарах Герберта Уилсона – баптистского священника, ставшего грабителем банков. Кубрик хотел снять фильм по эпопее Генри Райдера Хаггарда о викингах «Эйрик Светлоокий» (1890) – книге, которую он очень любил. Кроме того, он планировал экранизировать потрясающую «Шахматную новеллу» Цвейга (1941), которая, учитывая страсть Кубрика к шахматам, могла бы стать первым по-настоящему великим фильмом об этой игре[47].

«Жгучая тайна» Цвейга напоминает «Сияние» Кинга (1977) и роман Луиса Бегли «Ложь военного времени» (1991), ставший основой для «Арийских записок» – еще одного фильма, который Кубрик так и не снял. Во всех этих произведениях ребенок учится понимать опасный мир взрослых, а затем берет на себя взрослую ответственность. Вот ключ ко вселенной Кубрика. Его фильмы окутаны аурой ребенка, содержанием жизни которого до сих пор были любимые занятия, где нужно подумать и повозиться, чтобы все встало на свои места (а именно этот навык очень нужен и в шахматах, и в фотографии). Но когда на горизонте вырисовывается мир взрослых и на место детских фантазий приходит жестокая реальность (а «реальность» – это не только секс, как в «Лолите», еще одном фильме о ребенке, но и война, и гибель множества людей), приходится очень быстро повзрослеть.

Если бы Стэнли Кубрик снял только «Страх и вожделение», «Поцелуй убийцы» и «Убийство», он был бы известен как второстепенный режиссер нуара, менее значительный, чем Жак Турнер или Жюль Дассен, хотя и интересный. Но своим следующим фильмом «Тропы славы» (1957) он сразу заслужил место в пантеоне великих кинематографистов. «Тропы славы» иногда называют антивоенным фильмом, но война – это просто место действия, которое режиссер выбрал, чтобы порассуждать о том, на что способны люди ради достижения успеха и власти. В фильме по большей части нет кровопролитных сцен, в отличие от самого известного голливудского фильма о Первой мировой войне «На западном фронте без перемен» Льюиса Майлстоуна (1930). Батальные сцены у Кубрика продуманы до мелочей и (что редко бывает в военных фильмах) производят впечатление ясности, а не хаоса, как отмечает критик Гэри Гиддинс[48].

В «Тропах славы», как и в «Убийстве», в центре внимания – люди, пытающиеся реализовать свой хитроумный замысел. В данном случае он требует, чтобы большое количество людей отправилось на верную смерть. В начале фильма генерал Брулар (его образ в исполнении Адольфа Менжу доведен до безупречного в своем коварстве совершенства) увлекает другого генерала, Миро (Джордж Макреди), идеей попытаться захватить Муравьиный холм – бастион немцев. Атака явно бессмысленна: все знают, что французские солдаты просто погибнут на нейтральной территории. Полковник Дакс, которого играет Кирк Дуглас, пробует возразить, что нападение на Муравьиный холм бесполезно, но в итоге отправляется на эту самоубийственную операцию.

Люди Дакса, загнанные в угол вражеским огнем, даже не выходят из окопов, и Миро требует казнить некоторых из них за трусость. Выбраны трое: эксцентричный рядовой Фероль (Тимоти Кэри), капрал Пари (Ральф Микер) и рядовой Арно (Джозеф Теркель). Длинная, затянувшаяся сцена, где трое мужчин предстают перед расстрельной командой, – одно из самых мучительных изображений смертной казни в Голливуде. С ней можно сравнить, пожалуй, только смерть в газовой камере Сьюзен Хейворд в фильме Роберта Уайза «Я хочу жить» (он был выпущен через год после фильма Кубрика, в 1958 году).

Актерский состав «Троп славы» был более звездным, чем в «Убийстве». Главного героя здесь играл сам Кирк Дуглас. Гонорары Дугласа были гораздо выше, чем у Хейдена (за съемки в «Тропах славы» ему обещали 350 000 долларов). Он только что снялся в фильме Винсенте Миннелли «Жажда жизни» (1956), который не имел больших кассовых сборов, хотя и был обласкан критиками. В любом случае у Дугласа был длинный послужной список коммерчески успешных кинопроектов. В начале 1957 года Дуглас сказал Харрису и Кубрику, что готов приступить к работе над «Тропами славы», если они согласятся заключить сделку с его компанией Bryna Productions (которую Дуглас назвал в честь своей матери, желая прославить ее имя). Как вспоминал позже Харрис, агент Дугласа, Рэй Старк, «убил нас этой сделкой наповал. Он нас просто в могилу загнал. Агентом он был действительно крутым, а мы были в отчаянном положении»[49]. Харрис и Кубрик согласились снять для Bryna Productions пять кинокартин.

Киностудия United Artists была против съемок «Троп славы», обоснованно полагая, что мрачный фильм о беспринципных генералах не будет иметь кассовых сборов, а во Франции его вообще запретят. Но Дуглас умел вести переговоры. Он протолкнул «Тропы славы», пригрозив выйти из другого проекта, «Викинги», который обещал стать (и действительно стал) для United Artists коммерческой бомбой.

Музыку для «Троп славы», как и для трех предыдущих работ Кубрика, написал Джеральд Фрид, которого режиссер знал еще со школы. Саундтрек Фрида великолепен. Напряженные удары перкуссии подчеркивают стремительность атак. Оператором-постановщиком фильма был Георг Краузе, который ранее работал с Элиа Казаном, но Кубрик в подробностях указывал Краузе, что нужно делать, точно так же, как он руководил Люсьеном Баллардом, оператором фильма «Убийство». Практически все сцены с портативной камерой Кубрик снимал сам. Здесь он использовал ее для того, чтобы передать неуверенность героя Дугласа в эпизоде, когда он ползет по нейтральной зоне. В своих более поздних фильмах Кубрик тоже всегда брал на себя съемки портативной камерой, дающие ощущение неровного, дерганого движения.

В этом фильме Кубрик снова привлек к съемкам необычного характерного актера Тимоти Кэри (в «Убийстве» он играл персонажа, застрелившего скаковую лошадь). В «Тропах славы» Кэри – один из троих осужденных на смерть. Во всех своих ролях Кэри создает вокруг себя слегка психотическую атмосферу. В этот раз он вывел из себя Дугласа и раздосадовал Кубрика, предаваясь изощренным импровизациям. Для съемок сцены, где Кэри разметал в стороны свой последний обед, обед с уткой, потребовалось пять часов, шестьдесят четыре дубля и восемнадцать уток. Но в итоге Кэри сыграл блестяще. Он затмил всех своими всхлипываниями и рыданиями в сцене, где он идет к расстрельной команде, шатаясь и опершись на плечо священника (Эмиля Мейера, до этого обычно игравшего разных головорезов). «Тебе лучше постараться сыграть хорошо, Кирку Дугласу такое не нравится», – проницательно сказал Кубрик Кэри, прежде чем снимать сцену, и эта стратегия сработала[50].

«Тропы славы» снимали на студии Geiselgasteig недалеко от Мюнхена. Это была идея Дугласа. В 1956 году в Германии снимать кино было недорого, к тому же рядом со студией находился дворец Шлайсхайм – огромный замок, где по сюжету собираются на совещание генералы.

Как и для большинства фильмов о войне, для съемок «Троп славы» требовалось множество статистов. Кубрик нанял шестьсот немецких полицейских, чтобы те играли французских солдат. Когда режиссер велел им медленно и с большим трудом продвигаться по нейтральной зоне, они со смехом сказали: «А, мы поняли, нужно идти, как французы!»

Кубрик потратил месяц на подготовку поля битвы для фильма и особенно тщательно подошел к спецэффектам. Постановкой взрывов занимался Эрвин Ланге, опытный специалист немецкой киностудии UFA; в результате в фильме в воздух взлетали фонтаны обломков и шрапнели, а не облака пыли, которые обычно можно увидеть в голливудских кинолентах о войне.

По слова Кубрика, на студии Geiselgasteig он обнаружил «последние печальные остатки эпохи великого режиссера» – «потрескавшиеся и отслаивающиеся» декорации «Лолы Монтес» (1955), последнего фильма Макса Офюльса. Офюльс, известный своими тщательно продуманными длинными кадрами и утонченной европейской атмосферой фильмов, был любимым режиссером Кубрика (как тот сказал в интервью сразу после «Троп славы»). Кубрик признавался, что смотрел «Наслаждение» Офюльса (1952) «бессчетное количество раз»[51]. 26 марта 1956 года, в день смерти Офюльса, Кубрик посвятил его памяти ключевой кадр фильма: именно в стиле Офюльса камера, перемещаясь по закручивающейся паутинообразной траектории, с движения снимает диалог Миро и Брулара в роскошном замке, выполняющем роль штаба армии. Это первая сцена фильма, наше знакомство с двумя генералами, и замысловатое движение камеры Кубрика отражает хитроумность и беспринципность их коварных планов.