– Хочешь сказать, мы сейчас – как они тогда? – в голосе Гаспаряна впервые зазвучал интерес.

– Точно!.. Именно на это я и хочу обратить внимание. Что тебе известно про знаменитый кризис двадцать девятого года?.. День Страшного Суда. Знаешь с чего он начался?.

Артурчик отрицательно повертел головой.

– Двадцать четвертого октября тысяча девятьсот двадцать девятого года торги на Нью-йоркской фондовой бирже открылись как обычно. Но уже через полчаса среди держателей активов царила паника, переросшая в обвал. К полудню почти тринадцать миллионов акций было продано – рекордное число! Обезумевшие инвесторы спешили избавиться от активов даже не поинтересовавшись текущими ценами! Результаты торгового дня оказались трагическими: тысячи людей, еще накануне причислявших себя к богатым, лишились состояний. Одиннадцать знаменитых биржевых спекулянтов покончили с собой. Прославленный баскетболист, вложивший по окончанию спортивной карьеры все деньги, – гонорары за победы, – в акции нескольких предприятий, к шести вечера оказался нищим. Ему оставалось либо влачить жалкое существование, либо… Он выбросился из окна фондовой биржи. Деловой квартал финансовой столицы Соединенных Штатов охватила эпидемия самоубийств. На последние несколько десятков долларов бизнесмены снимали номера в отелях, – их в районе рядом с биржей было множество, – поднимались на этаж, закрывали дверь на ключ, писали предсмертную записку, открывали окно… К концу дня циничные клерки в отелях спрашивали прилично одетых мужчин: «Сэр, вы будете ночевать или освободите через час?..»

Гаспарян поморщился.

– К чему рассказываешь?.. Это ужасно, но… Какая связь?..

– Главное обстоятельство заключалось в неожиданности происходившего. В течение предшествовавших месяцев двадцать девятого года экономика США развивалась устойчиво. Покупательная способность внутреннего рынка непрерывно росла. Ровно за пять дней до кризиса известный экономист из Йельского Университета Ирвинг Фишер сказал: «Нация неизменно взбирается выше и выше по дороге процветания!» Говорит только об одном!.. Предсказать кризис невозможно… Чем сильнее его ждут, тем меньше шансов, что возникнет. Наоборот: чем больше уверенность, что ничего не произойдет…

– В двадцать девятом году у кризиса были причины. Экономисты вскрыли их…

– Нет!.. До сих пор причины – предмет научных споров!.. Сколько ученых – столько и причин!

– Ты преувеличиваешь!

– Нет!.. Плюс существует несколько теорий, объясняющих кризис заговором финансовых, политических группировок. Видишь, какой разброд мнений?! Ясно одно – проблема сложней, чем может показаться непосвященному.

– Мне плевать… – равнодушно проговорил Артурчик. – Не верю, что в России в случится экономический кризис.

– Он произойдет завтра во второй половине дня! – спокойно произнес Мацыгин и положил вилку на край тарелки. – О-па! Этот-то здесь зачем?..

Данилюк знал, что у него есть лишь одна возможность привлечь к себе внимание. Дверь бокса заперта снаружи, переговорное устройство – отключено.

Голова болела. Сколько времени лежал без сознания после того, как Вихров ударил его виском о мощный металлический косяк двери?.. От десяти до пятнадцати минут. Не более. Вполне вероятно: еще долгое время к шестому боксу, – он расположен по длинному коридору дальше остальных, – не подойдет ни одного человека. И все это время Данилюк будет «хватать» радиацию!

Да, выход у него только один. Хотя предстоявшая процедура ужасна. Но коль уж решено – следует торопиться.

Врач очень медленно, стараясь от резкого подъема на ноги не потерять сознание, – голова отчаянно болела и кружилась, – встал сперва на колени, а потом, хватаясь правой рукой за стекло, – выпрямился в полный рост.

Данилюк был раздет, – оглушив его, пациент стащил с бесчувственного тела салатовые штаны, халат и рубашку. Забрал он так же шапочку врача.

Одежда Семена в беспорядке брошена у кровати. Из карманчика рубашки высунулась пачка «винстона». Рядом с ней за кромкой материи торчало колесико зажигалки. К этим вещам никто не притрагивался с момента, когда Вихров упал у станции метро. Волосы, кожа и все, надетое на пьяных, было загрязнено радиоактивными частицами. Должны быть и внутри пачки, на мелких рубчиках кремниевого колесика…

Данилюк с трудом подавил ужас и отвращение, медленно наклонился. Вытащил «винстон», открыл: там было только две сигареты. Одна измятая, слегка согнутая пополам. Он взял другую, уронил открытую пачку на пол. Негромкий стук… Медик уже держал в руке зажигалку.