– Ну, я тебя выбрал. На заседании Комитета, которое ты пропустила. Неважно, важно то, что ты-то хоть что-то, да понимаешь в детских книжках, сама, вон, написала… несколько уже. Товарищ Щербаков, кстати, говорил, что тебя на следующем заседании правления и в Союз писателей примут.

– Там нужно личное заявление, а я его не писала и не собираюсь.

– И не пиши, – усмехнулся Валентин Ильич, – там достаточно, если полномочный представитель писателя заявление напишет. А я, между прочим, имею право полномочно представлять любого сотрудника Комитета, так что не обессудь.

– Вы… вы!

– Не горячись, если бы я не написал, то написал бы уже…

– Ладно, у меня всяких удостоверений уже скоро пара десятков будет: одним больше, одним меньше… но все же я, работая по специальности, могу пользы стране принести куда как больше. Сейчас у нас война, вопросы производства взрывчаток и порохов…

– Вера, у нас этим занимается два института, не говоря уже о химиках с профильных заводов. Причем ты как бы не половину этих химиков и подготовила. Да и других талантов у нас все же немало: вон, тезка твоя из Краснозаводска разработала пороховой заряд для артиллерии какой-то хитрый, что гильзы теперь автоматы снаряжают. Там новую линию поставили, так на ней в час почти восемь тысяч патронов для «Терминаторов» выпускают.

– Маловато… но все равно молодец!

– Не маловато, сейчас только в Краснозаводске еще две таких же линии монтируют, а кроме этого – еще на трех заводах…

– И зачем? Миллион снарядов в сутки – это, мне кажется, перебор. Да в стране столько меди для изготовления гильз не найти!

– Орден Ленина тезка твоя получит как раз за то, что они придумала, как гильзы прямо из пороха и делать, там медь только на капсюли тратится, а донце гильзы из нержавейки штампуют. Но ты не волнуйся, перебора по снарядам не будет: остальные линии под другие калибры делаются: все же этих модифицированных «Бофорсов» у нас не так много. Но это я для примера сказал, так что можешь не волноваться: и без тебя у нас есть кому оборону крепить. С тобой, конечно, получается как-то пошустрее – но теперь я уже не уверен, что и быстрее, и лучше. Неплохо – да, а вот лучше – я не знаю. А насчет легкотрудницы – Лаврентий Павлович тут как-то говорил, что новые твои книжки тоже надо в печать побыстрее отправлять, так что поручаю тебе следующую неделю этому и посвятить. А уже я спрошу: у тебя новые-то книжки когда ожидаются? А то моя после «Неизвестного» каждый вечер новую книжку твою просит…

– Все, закончился у меня декрет, времени на глупости не остается. Пока отдыхала, вроде придумала одну очень интересную штуку под названием «пластификатор для бетона».

– Это чтобы бетон помягче был?

– Это чтобы он был попрочнее. Если в смесь залить меньше воды, то пустот в бетоне после застывания тоже будет меньше, а прочность, соответственно, возрастет. Но перемешать бетонную смесь без воды еще можно, а вот залить ее куда надо – тут без пластификатора никак не обойтись. Я его из нафталина делать буду…

– Ну и нафига? И с водой бетон получается крепким.

– Только два примера: плотины ГЭС и бетонные шпалы.

– Логично. Ты мне бюджет на НИР тогда занеси.

– На ОКР, когда НИР на кафедре проведу.

– Вер, а у меня еще один вопросик есть, не по работе, а из любопытства. Вчера, если ты не слышала, наши авиаторы потопили в порту Нагасаки линкор Муцу. Причем не просто потопили, а, как ты говоришь, с особым цинизмом: сам линкор пополам разорвало, а одно орудие главного калибра, говорят, вообще на два с лишний километра забросило. Почему мы не делаем еще такие бомбы?

– Очень сложно их делать, а еще опасно. Там основной заряд покрывается тонкой оболочкой из октогеновой взрывчатки, а флегматизатор для октогена я придумала… так себе флегматизатор: смесь становится вязкой при примерно сорока восьми градусах, а при шестидесяти она от искры уже взорваться может. А так как эта дрянь – изолятор не хуже эбонита… Мы ту бомбу вдвоем со Славкой Бачуриным делали. Но я больше на такое не соглашусь, а один человек там точно подорвется…