— Что могло случиться с Машей? — сказал Питер Сэму. — Я волнуюсь.

— А я — нет. — внятно и негромко ответил друг. Горелик аж подпрыгнул от удивления.

— Ты что-то знаешь?

Компаньон молча снял очки, протёр линзы специальной салфеткой и водрузил оправу на место, не переставая смотреть на Питера с лёгкой улыбкой.

— Понятно. — пробормотал Горелик. Хотя было совсем непонятно, но спокойствие Лазара передалось и ему.

Неделя перед последним испытанием пролетела пулей — он не столько занимался установкой, сколько обустройством фамильного захоронения. Урны с прахом отца и деда Питер лично встречал в Минске; они, накрытые чёрным шёлком, дожидались своего последнего места упокоения на столе в его комнате.

«Борисыч», как его прозвали в деревне, каждый день посещал кладбище, где кипела стройка: мужики, встреченные им в первое посещение погоста, охотно подрядились выполнить все работы, причём запросили настолько мизерную сумму, что Питер рассмеялся и умножил её на три. Эти же мужики отговорили Горелика и от склепа, мол, «не по-нашенски это, и не по-вашенски».

Ещё он хотел снять деревне квартиру или комнату, но один из работников вручил ему ключи от добротного дома с сарайками, дровяником и баней.

— Жинка у кума помёрла, детей нет, сам в Минск уехал. — сказал мужик, подводя Питера к плетню. — Живи, сколь хочешь.

Немного пугали отсутствие воды и туалет типа «сортир» за домом. Все сомнения отпали, когда он увидел, как местные девушки и женщины разговаривают и смеются у колодца-«журавля», как набирают из него воду, как грациозно несут вёдра на коромыслах, кто с интересом, а кто с лукавинкой поглядывая на «американца». Предложение было принято.

Питер ещё раз смотался в Минск, чтобы поменять выигрыш на местную валюту (спасибо Ивану) и оплатить заказанные компьютеры и автобус: покупки гарантировали доставить за пару недель, а вот телескоп придётся ждать месяц — очень специфический товар.

От Ивана же он узнал подробности розысков: войдя в торговый центр, Маша прошла его насквозь, вышла с противоположной стороны, через квартал повернула на улицу, где нет камер наблюдения и — пропала. Прошерстили все больницы и морги — безрезультатно. Границу через погранпосты она не пересекала, на вокзалах и аэропортах не засветилась.

Местные органы подняли свою агентуру, трясли жуликов — те клялись, что они ни при чём, у всех было железобетонное алиби. В общем, всё впустую.

Когда в новолуние тягач с установкой величественно въехал на полигон и начал приводить испытуемую в вертикальное положение, Питер пожалел, что Маши нет рядом. Он помнил её глаза, полные ужаса, сейчас же он хотел видеть глаза, сияющие радостью успеха.

— Пётр Борисович, — начальник полигона вернул Горелика на землю, — как Вы назвали установку?

— Никак. — Питер озадаченно посмотрел на полковника. — Установка и установка. А что, надо было?

— Конечно.

— Почему?

— Примета плохая. Безымянный корабль непременно утонет. — сказал военный и пошёл в укрытие, где уже расположились Лазар, Терещук и кураторы.

Горелик последовал за ним и на ходу задумался. Действительно, как её назвать? «Валькирия» — пошло. «Горыныч» — голова одна. «Прометей» — вульгарно. Побоку суеверия! Народ в сети придумает, ему только дай позубоскалить, а пока не начались испытания, надо задать пару вопросов.