— А чего, сам не видишь?

Сашка достал кисет, ловко свернул самокрутку. Поднёс к лицу зажигалку, начал крутить-вертеть, нажимать на разные места.

— Да что у этих фашистов всё не как у людей?

— Чего, Саня, очки не действуют никак?

— Сам ты макака!

Кроваво-красная корона на голове «короля» мигнула. Самокрутка вдруг вспыхнула целиком, опалив Сашке ресницы и брови. Он выронил самокрутку, закашлялся, тряся головой.

— Газовая. Слыхал я про такие штуковины. Ну её к бесу.

Он протянул зажигалку Ивану.

— Держи. Дарю от большого и чистого сердца. Война кончится, разъедемся мы по домам, и вот однажды в осенний вечер…

— Середа, Батурин — какого х…! — в проломе возникла каска старлея…

… И только тут Иван удосужился взглянуть на девушку. Глаза, и без того огромные, теперь занимали добрую половину лица. Девушка не отрывала глаз от безделушки, лежащей на ладони Ивана, и грудь её вздымалась глубоко и часто. Иван почувствовал, как по телу поползли мурашки. Чокнутая. Или контуженная. Сейчас припадок будет… Эх, жалость какая, такая девушка…

— Что с вами, гражданочка? Последствия?.. — вернул шуточку Иван.

Но девушка уже взяла себя в руки. Нет, непохожа она на сумасшедшую.

— Как вас зовут, молодой человек?

Хм, «молодой человек»… Сама-то не больно старуха…

— Меня зовут Иван — с расстановкой произнёс Иван. — Иван Семёнович.

— А меня Тамара. Вот что, Иван…гм…Семёнович. У вас найдётся пара минут для разговора?

Иван усмехнулся. До чего война доводит — вот так, прямо на улице, клеить прохожего солдата…

— Нет, Тамара. У меня невеста есть. Извини, ничем помочь не могу.

Глаза Тамары стали сосредоточенно-напряжёнными.