— А вот так, — говорю я, мысленно взяв себя в руки. — Штраф можешь считать списанным.

— Но Терс Шивак… — начинает она.

— Сам поговорю с твоим Шиваком, — перебиваю я ее.

Цуйшели обиженно надувает губки. То еще зрелище, однако я остаюсь тверд. Сам же называл себя мыслящим человеком и гордился, что инстинкты не имеют надо мной власти!

Да и потом, теперь-то у меня нет ощущения, что Цуйшели открывает собой новую сюжетную ветку. Больше похожа на досадную помеху, препятствие на дороге, от которой почему-то ни в какую не получается отделаться.

А даже если и открывает — я ведь никому не давал торжественного обещания соглашаться абсолютно на все сюжетные линии, куда бы меня не завело коварство сценаристов. Как говорят американцы, нужно выбирать, в какие драки вступать, а в какие — нет. Пока пишница дала мне пару хороших подсказок и не успела никак навредить, в отличие от прочих разов. Вот и ладно, вот и надо прекращать общение, пока я впереди по очкам.

Однако когда Цуйшели уходит от меня прочь по коридору — странной походкой, довольно соблазнительной, но однозначно не очень человеческой (вот когда становится особенно очевидно, что голени и стопы ее босых ног совершенно не похожи на человеческие… впрочем, на птичьи тоже — скорее ящерицыны лапы) — я ловлю себя на том, что не верю, будто это прощание навсегда. Ох, чувствую, принесет мне еще неприятностей…

Пока же, распрощавшись и с пишницей, и с Вергаасом, отправляюсь с Шиваком… Точнее, хочу отправиться, но меня ловит Нирс Раал. На сей раз по видео.

Выглядит Превосходный в полном диссонансе с названием своей расы: явно со сна, встрепанный и по-прежнему усталый донельзя.

— Капитан! — начинает он сходу. — Почему вахтенный мне передал лог, в котором половина заявок на текущий ремонт игнорируется, а очередь на остальные — в три дня длиной? Он говорит, что это ваше распоряжение! Я думал, что знаю, чего ждать от Эль-И, но это возмутительное разгильдяйство…

— Это не разгильдяйство, — перебиваю я. — Я действительно так распорядился. У инженерной команды сейчас особое задание, им нельзя мешать.

У Нирса вытягивается лицо.

— При всем уважении, капитан, — говорит он, — этот недостойный просит вас пересмотреть ваше, несомненно, продуманное всем сердцем и выстраданное всем разумом решение!

Так и сказал — «продуманное всем сердцем и выстраданное всем разумом». То ли перепутал от эмоций, то ли я чего-то не знаю о физиологии Превосходных. Но в целом, несмотря на эту ошибку, все мне было понятно: Нирс настолько пришел в ужас, что из своей обычной спокойной, иногда неуловимо ироничной манеры скатился в характерную для Превосходных преувеличенную вежливость с самоуничижением. Говорят, у азиатов в ходу что-то подобное. Ну да, привычки детства труднее всего забываются.

— А что? — спрашиваю я его. — Томирл меня уже предупреждал, что последствия будут тяжелыми, но ничего, пару недель-то продержимся…

— Пару недель?! — Нирс чуть ли не взвизгивает. — У этого недостойного просто нет слов, чтобы выразить глубину вашего заблуждения, а если говорить о вежливых словах, то их нет вдвойне!

— А попроще? — устало говорю я. Что-то я не припомню, чтобы раньше мой завхоз заворачивал такие словесные кренделя. Тоже за него кто-то играет, что ли? Или просто вычислителные мощности для непися повысили?

Нирс берет себя в руки и формулирует:

— Капитан, ну вы сами представьте. Допустим, за неделю инженерная команда управится с перепрошивкой фабрикаторов, — ага, отмечаю я про себя, он уже откуда-то знает, что речь идет о перепрошивке, хотя я ему вроде бы этого не говорил… либо сказал Томирл, либо правда ему вкладывает в рот слова живой оператор, который, разумеется, в курсе всего игрового процесса. — Хотя, — продолжает он, — по моему опыту всегда возникают всякие непредвиденные обстоятельства, и одной неделей дело наверняка не ограничится. Хорошо, если в две уложатся. А очередь на обслуживание знаете за это время какая накопится?! Да нас одними заявками завалит! Да им разгребать это все несколько месяцев потребуется!

Да, если там живой оператор, то он актер тот еще — и действует по системе Станиславского, с полным вживанием в роль. Когда вместо Бриа была живая актриса (хотя, может, тоже актер, кто их там знает… но мне приятнее думать, что все-таки девушка), она тоже говорила очень увлеченно, но все-таки сохраняя толику академической отстраненности. Да, она мне предлагала выход из непростой с юридической точки зрения ситуации — и одновременно словно в игру играла. Создавала этакий ментальный конструкт, развлекалась, что-то в этом роде.