Мне стало не по себе.

- Не во всем с тобой согласен. Честно говоря, кино мне понравилось. Я ведь не из легковерных простаков, и все-таки меня проняло.

- И должно было пронять, ведь мифы воздействуют на самые тонкие материи - психику и эго. Сдается мне, Джим, детство у тебя было не из счастливых…

- Счастливое детство! - Я рассмеялся. - Попробуй расти счастливым на свинобразьей ферме в общении с буколическими селянами, которые по части умственного развития ненамного выше своей скотины.

- В том числе твои родители?

Я чуть не взорвался, но сообразил, куда он клонит, и прикусил язык. Флойд вытряс из инструмента слюну и нарушил паузу:

- Жалко песика.

- Это ненастоящий пес, - повторил Стинго, отворачиваясь от меня. - Как и все остальное. Символический. Собака - твое тело, то, чем ты распоряжаешься: «сидеть!», «лежать!»

Флойд обалдело потряс головой.

- Слишком глубоко для моего куцего умишка. Как тот пруд. Нельзя ли ненадолго перейти от теории к практике? Что еще у нас на повестке дня?

- Разыскать Хеймскура, поинтересоваться у него насчет находки. - Я с удовольствием переключился на более злободневную тему. - Предложения?

- Пустота в башке, - сказал Флойд. - К сожалению. Проклятый бодун, когда ж ты кончишься?!

- Хорошо, что хоть один из нас не надрался. - В голосе Стинго вдруг появилась нехарактерная нотка раздражения. По личным причинам я слегка обрадовался - все-таки живой человек, а не мешок с подарками. Вся эта мифология основательно вывела меня из равновесия. Ладно, забудем - сейчас не до этого.

- У нас два пути. Можно ронять намеки и выуживать информацию. А можно взять и выложить напрямик про находку. Лично я - за второй вариант, поскольку времени у нас с гулькин нос. - Десять дней до мрачного финала, мысленно договорил я. - Давайте начнем с Золотистого, нашего мажордома. Похоже, он тут каждую собаку знает.

- Поручи это мне, хорошо? - Стинго встал и потянулся. - Поговорю с ним по душам и как бы невзначай переведу разговор на науку и ученых. И на Хеймскура. Скоро вернусь.

Флойд мерил комнату шагами, наигрывая марш. Когда за Стинго затворилась дверь, он сказал:

- Ты вроде и впрямь принял близко к сердцу эту лабуду насчет Железного Джона.

- Да. А почему, не понимаю. Вот беда.

- Женщины. У меня шесть сестер и две тетки, я среди них вырос. А братьев нет. Никогда не думаю о женщинах. Только о какой-нибудь одной - в конкретной ситуации.

Не дожидаясь, когда он пустится в жлобские описания какой-нибудь «конкретной ситуации», я извинился и сбежал на улицу. Размявшись до пота, возвратился, сделал несколько отжиманий и приседаний и забрался под душ. Когда вернулся в комнату, Стинго был уже там. Я вопросительно поднял бровь, а он потряс над головой сомкнутыми руками.