– Подстраховался, значит, – усмехнулся Антипов. – Комбинатор… Он понял, что должен скрупулезно выполнять все наши указания?
– Так точно, ему все подробно объяснили. По-прежнему как ни в чем не бывало ходить на работу, исполнять свои обязанности. Сотрудникам архива пока ничего не говорили, чтобы исключить ненужные слухи. Те, кто его нанял, наверняка будут следить за ним, по крайней мере первое время, и они не должны ничего заподозрить.
– Решетников не попытается скомбинировать? – прищурился Антипов.
– Нет, – усмехнулся Гришин, – по-моему, это исключено. Кадровый офицер, а как увидел, что по его душу пришли, – затрясся от страха, весь белый стал. Практически в обморок упал… Все твердил, что, если б не финансовые трудности, никогда не пошел бы на это…
– Они все так говорят, – брезгливо вставил полковник Медведев.
– В общем, ждать от Решетникова сюрприза вряд ли стоит, – заключил Гришин. – Сейчас он изо всех сил рвется «загладить вину перед Родиной».
– Что ж, пусть заглаживает, – задумчиво сказал Антипов. – Но с него нам мало навару. Узнать бы, кто в Думе работает на похитителей… Служба безопасности, понятное дело, будет искать и, вероятно, отыщет хвостик. Но и мы не должны расслабляться, несмотря на то что пакет документов, интересующий преступников, к нашему ведомству прямого отношения не имеет. Не следует забывать, что, кроме документов для Комитета по надзору, пропали еще два пакета, и один из них – для закрытой военной лаборатории. Вот на что мы должны обратить самое пристальное внимание. Возможно, – и я бы очень хотел, чтобы оно так и было, – преступники не заинтересовались его содержимым и уничтожили, чтобы не усложнять себе жизнь. Но, учитывая профессионализм и, я бы сказал, особую циничность налетчиков, трудно угадать, на что они способны. Ценность похищенных документов весьма высока, и есть вероятность, что они захотят продать ее третьему заинтересованному лицу из числа наших бывших и нынешних противников. Так что розыск похитителей должен вестись с напряжением всех сил. Майор Гришин, вы по-прежнему работаете в составе следственной бригады ФСБ. Я уже согласовал этот вопрос с генералом Панченко. В случае необходимости, возьмите себе в помощники, кого посчитаете нужным. Жестких сроков не ставлю, понимая сложность задачи, но жду от вас результата.
– Понял, товарищ генерал, – подтянулся Гришин за столом.
– Хотя, – постукивая пальцами по столу, помедлил Антипов, – чую я, что если мы и выйдем на похитителей, то лишь тогда, когда они сами каким-нибудь образом себя проявят.
Начало июля 2003 года
На конспиративной лионской квартире Джелал провел без малого три недели, пока сходил синяк с правого плеча. За все это время он никуда, по приказу Омрана, не отлучался, не считая двух вечерних вылазок в магазин за продуктами. Все остальное время он сидел дома, предаваясь молитвам, усердным физическим упражнениям, изучению по специальному разговорнику русского языка и до одури пялясь в телевизор. Там часто показывали главного врага всех правоверных мусульман – американского президента Буша с хитрыми маленькими глазками, глупо поднятыми бровями и узким ртом прирожденного лжеца. Джелал не понимал, о чем говорят с экрана телевизора американский президент и те, кто его встречает и подобострастно приветствует. Но ему достаточно было видеть их лица – и никаких объяснений больше не требовалось. При виде Буша Джелал замирал, как кобра перед броском, больше всего мечтая о том, чтобы выпустить в него всю обойму из автомата Калашникова – самого надежного и смертоносного оружия. Но такой возможности у Джелала не было, она могла быть предоставлена лишь самым лучшим – избранным – воинам ислама, а ему оставалось, глядя в телевизор, лишь копить в душе ненависть и бесстрашие, порожденное этой ненавистью. Хотя как знать, может, и он завоюет право на исполнение высшей миссии.
Кроме Омрана, весьма неразговорчивого человека, никто больше в квартире не появлялся. Но Джелал, за год тренировочного лагеря закаленный не только физически, но и морально, нисколько не страдал от вынужденного одиночества. Он четко знал, что его ждет особо важное задание, был посвящен в общий замысел этого задания, а значит, уже являлся одним из тех, кто принимает непосредственное участие в великом джихаде – войне мусульман против неверных поработителей.
4 июля Омран приехал с утра и приказал ему собираться в дорогу. Джелал, услышав это, едва сдержал возглас радости. Наконец-то он двинется к месту выполнения своего первого и главного задания. Не выказав на лице ни тени нетерпения или восторга, как и подобало настоящему воину, Джелал за пять минут сложил в спортивную сумку свои нехитрые пожитки, купленные в магазине секонд-хенд, и вслед за Омраном покинул эту неуютную квартиру. Омран ничего не говорил пока о том, куда они теперь направляются, а Джелал не спрашивал, по уже имеющемуся опыту зная, что в конечном итоге его доставят туда, куда требуется. По дороге он снова жадно смотрел в окно на сверкающие улицы и автомобили. Да, этот мир стоил того, чтобы его завоевать.
Они снова приехали в аэропорт, и Омран кратко дал Джелалу указания относительно его дальнейшего пути. Ни разу не переспросив, Джелал все запомнил дословно и легко повторил инструкцию. Память у него была отличной, он всегда намертво запоминал все, что услышал. Без лишних слов попрощавшись, Омран растворился в толпе. Джелал не обижался на него за кажущуюся черствость. Он понимал, что такие люди, как Омран, ведут нелегкую жизнь во имя победы джихада и они не могут вступать в дружеские отношения с теми, с кем им приходится контактировать, чтобы исключить малейшую возможность провала. Конспиративная работа имеет свои правила, и предельная осторожность – правило номер один. Равнодушно скользнув взглядом по толпе, наводнявшей аэропорт в эту жаркую туристическую пору, Джелал повесил сумку на плечо и отправился на таможенный контроль. Его восточная, немного смуглая внешность не вызвала никакого интереса у таможенника. Франция дальновидно отказалась от вмешательства в оккупацию Ирака так называемыми коалиционными силами – Америкой и ее приспешниками – и тем самым оградила себя от гнева мусульманских террористов. Таможенник лишь проверил отметки в паспорте, сделал свой оттиск и с улыбкой пожелал Джелалу доброго пути.
Благополучно долетев до Киева, Джелал пересел на другой самолет, который после «Боинга» показался совсем маленьким и неудобным, и через час оказался в жарком тбилисском аэропорту. Здесь его встретил человек по имени Леван. Был он высок, худ и, несмотря на жару, одет в черную кожаную куртку. Весело скаля большие белые зубы, он обнял Джелала и, положив руку ему на плечо, как самому лучшему другу, которого не видел много лет, повел к своей машине, белому, до самой крыши запыленному «БМВ».
Разговаривали они на русском языке, который на Кавказе был общепринятым международным наречием. Леван говорил быстро, то и дело чему-то смеясь и указывая пальцем то направо, то налево. Джелал с горем пополам понимал лишь сотую часть из того, о чем без умолку тараторил Леван, но из вежливости согласно кивал головой. На всякий случай он решил не терять бдительности, усмотрев в болтовне Левана тонко скрытый расчет на усыпление его внимания. Что такое грузинское гостеприимство, он не имел ни малейшего представления.
Проехав город, довольно красивый, они помчались на приличной скорости дальше. Леван постепенно умолк и нахмурился, внимательно следя за дорогой, поднимающейся все выше в горы.
– Через сорок минут приедем, – четко выговорил он по-русски.
Эту фразу Джелал понял без труда. Его словарный запас русского языка составлял примерно три сотни слов, и, если собеседник выражался коротко и просто, он мог без труда разобрать смысл сказанного. Правда, ответный подбор слов был для него пока затруднителен, сказывалось отсутствие разговорной практики, но все же при старании он сумел бы найти десяток связных слов для выражения своей мысли.
– Карашо, – впервые за всю дорогу ответил он своему провожатому.