— Вот, именно здесь и живут, — возразил голос, но вдруг без той злости, которая была ранее, почти вежливо и учтиво. — Твой отец — Джон-Пол Колберт, не так ли?

— Да, — он чуть ли не заикнулся на простом односложном слове, которое если нужно произнести неожиданно, вдруг, то выговорить было не легко.

— Ладно, если твоим отцом является Джон-Пол Колберт, а ты говоришь, что его сын, то ты — сын убийцы. Сколько тебе лет?

С этим вопросом в голос на том конце линии вернулась злость.

— Семь, скоро будет восемь.

— Это плохо, — ответил голос. — Плохо быть семилетним сыном убийцы.

— Мой отец — не убийца, — возразил Дэнни, чуть ли не крича в трубку. — Мой отец, Джон-Пол Колберт никого не убивал.

Трубка вырвалась из его руки. Он обернулся. За его спиной стояла мать: бледность прошла, ее глаза налились кровью и светились от ярости, и чуть ли не сжигали его заживо. Никогда ранее он ее такой не видел — разъяренной до бешенства. Она швырнула трубку на аппарат, набрала воздух и с силой выдохнула.

— Прости, мама, — пробормотал он. Двумя ручейками слезы полись из его глаз, сделав весь окружающий его мир мокрым, будто окунутым в воду.

— Тихо… тихо, — сказала она. — Я на тебя не злюсь.

Она прижала его к себе, его лицо зарылось в ее юбку. Он уже не замечал запах рвоты, продолжающий от нее исходить, будто духи, которыми всегда от нее пахло: «Запах цветов после летнего дождя».

— Человек в телефоне… он сказал, что папа… — он не мог произнести это слово, от которого у него судорогой свело язык.

Она оттолкнула его от себя, но, продолжая держать его за плечи, она посмотрела на него своими, похожими на черные оливки глазами и сказала:

— Твой отец — не убийца.

— Так, почему же тот человек так говорит? — спросил он. Его удивила растерянность в ее голосе, в глазах, в движении ее рук, его удивил его собственный ответ: — Он, что — шутит, издевается надо мной?

Она улыбнулась печальной, тонкой, растерянной улыбкой, лишенной какого-нибудь тепла.

— В мире есть много ненормальных людей, Дэнни, настолько спятивших, что это трудно осознать.

И вдруг ей снова стало плохо. Он увидел, как ее лицо снова стало бледным, будто кто-то открыл невидимый кран, и вся кровь отступила от ее лица. Она стала что-то бормотать себе под нос, он не слышал, что. Она вернулась обратно в ванную, откуда снова послышались ужасные звуки рвотных позывов.

Сжав обеими руками уши, чтобы не слышать звуки мучений матери, он снова услышал, как звонит телефон. Он выскочил из гостиной, забежал в свою комнату и захлопнул за собой дверь. Он упал на четвереньки и заполз под кровать, в темноту. Он свернулся в улитку, охватив руками колени, и закрыл глаза. Ему стало легче оттого, что темно, не слышно телефонных звонков и рвоты его матери.

Когда с работы вернулся его отец, он установил для него в доме новое правило: «Никогда, никогда не отвечать на телефонные звонки».