— Ага.
— И что в итоге? — спрашивает она, когда я так ничего и не добавила. — Вы с ним
Потом, когда я продолжаю молчать:
— Оливия?
Но я не могу говорить. Как будто раньше я была под заклинанием, из-за которого становится легко говорить. А теперь мне кажется, что слова комом встают в горле.
А в мозгу застыл тот образ. Красное на белом. Вся эта кровь.
Когда мы возвращаемся к «Капризу», Ханна говорит, что ужасно устала.
— Я сразу же пойду спать, — смеется она. Я понимаю. В пещере все было иначе. С водкой и в теплом свете свечи было такое чувство, что можно говорить что угодно. А теперь мне кажется, что сказано было слишком много. Что мы перешли черту.
Я знаю, что не смогу заснуть, особенно пока парни все еще играют в эту игру прямо рядом с моей комнатой. Поэтому я встаю у стены снаружи и пытаюсь успокоить беспрерывный поток мыслей.
— Привет.
Я чуть не подпрыгиваю до потолка.
— Какого хрена…
Это шафер, Джонно. Он мне не нравится. Я видела, как он раньше на меня смотрел. И он напился — это очевидно, да я и
— Хочешь покурить? — он протягивает косяк, который воняет травой. Я вижу, что он мокрый с той стороны, где его уже курили.
— Нет, спасибо, — отвечаю я.
— Какая ты паинька.
Я пытаюсь зайти внутрь, но, когда тянусь к двери, он перехватывает мою руку и крепко ее держит.
— Знаешь, нам с тобой завтра надо будет танцевать. Шафер и подружка невесты.
Я качаю головой.
Он шагает ближе и притягивает меня к себе. Какой же он огромный, намного больше меня. Но он же ничего не выкинет, да? Учитывая, что тут полно народу?