– Вот и я удивился.

Парень-особист стал пояснять адъютанту, что я видел, но тот лишь рассмеялся и сказал, что этого не может быть, потому что просто не может быть. Мол, я ошибся. На моё возражение, что я вижу ночью как днём, он лишь отмахнулся. А когда мы прибыли на аэродром, полковник, которого тоже предупредили, наши слова также не воспринял всерьёз, махнув рукой. Мы же пошли знакомиться с техниками, которые доставали МиГи, и остальными, кто там был. Где что находится, я уже проверил сканером. И сходил в казармы и забрал свои вещи, на всякий случай. И пока наши показывали вновь прибывшим выделенную им отдельную казарму и что тут и как, я отделился, сказал, что пошёл до ветру, и, добравшись до ящиков, где находились МиГи, дистанционно вырубил часового и убрал истребители в хранилище. Они у нас на фронтах воевать должны, там небо защищать, а не у лимонников. Потом, пользуясь темнотой, прошёлся по стоянке, убрал также десять спитов, десять «харрикейнов» и десять «Аэрокобр». Выбирал истребители только новые и с пушечным вооружением. Теперь бомбардировщики, тяжёлые тоже пригодятся, прихватим. Но этих поменьше, по три машины разных видов. Парочка с радарами на борту, и их возьмём.

Начал я со стоянки тяжёлых бомбардировщиков «Ли-берейтор» американского производства. Вот три самых свежих, месяца нет, как их сюда поставили, я и убрал в хранилище. Потом очередь дошла до трёх «Галифаксов» и трёх «Ланкастеров». Два самолёта с радарами, ну и двенадцать транспортных «Албемарлов». Это уже британцы были. Ещё я обнаружил на аэродроме четыре истребителя, пока незнакомые мне, новенькие, раньше их тут не было, тоже прибрал их. (Позже я узнал, что это американская новинка, которая проходит в Англии боевые испытания. «Мустанг» называется. Неплохой высотник, почти на тридцать тысяч способен подниматься и вооружён шестью крупнокалиберными пулемётами. Нужно будет ему испытания провести, погонять на разных режимах.) И, пробежавшись, собрав разной аэродромной техники, я опустошил склады, часть с боеприпасами, авиабомбами и ГСМ, оставив крохи. А за границами аэродрома достал и поставил в ряд восемь немецких четвёрок и две тройки. Теперь я столькими могу уверенно управлять, сорок две «руки» у меня уже. Ещё немного – и все будут доступны. Даже находясь на расстоянии километра, они будут под моим управлением. И только после всего этого я вернулся к ребятам, меня не было минут сорок. Некоторые уже начали укладываться на ночь.

Пройдя в комнату, я расстегнул ремень, бросив его на кровать, и стал растягивать френч, как вдруг замер:

– Вы ничего не слышите?

– Что? – спросил один из лётчиков-инструкторов, отвлекаясь от игры в карты.

– Кажется, танковые моторы работаю… – Договорить я не успел, как соседняя казарма вспухла изнутри от нескольких попаданий осколочно-фугасных снарядов, там жила охрана аэродрома.

И зазвучала сирена, да было поздно. С огромной скоростью пушки танков выпускали снаряды, первым делом банально уничтожая любое сопротивление, охрану и зенитчиков, а потом стеной пошли на аэродром. Остановить их было уже некому, а те, кто ещё был в живых, находились в панике. Командование аэродрома погибло, кто в своих квартирах в казармах, кто в штабе, куда влетело несколько фугасных снарядов.

Мы же при первых звуках выстрелов упали на пол, и сверху нас припорошило битым стеклом из выбитых окон. Казарма сотрясалась от близких разрывов, доски гудели от впивавшихся в них осколков, и, подхватив кто вещи, кто что, я лично фуражку, трость и ремень с кобурой, по-пластунски поползли к выходу.

– Быстрее, – скомандовал я (у нас в комнате я был самым старшим по званию).

Едва мы отползли от казармы, как в ней разорвался снаряд и начался пожар. Казарма ещё пару раз содрогнулась от разрывов, и наводчики танковых орудий перенесли огонь в другое место, расстреливая соседние здания. Мы смешались с толпой англичан, тут и лётчики, и техперсонал, и выжившие солдаты из охраны, и побежали в сторону казармы, где устроились наши из техперсонала, и столкнулись с ними у входа. Вид у них был ошалевший, все полуодеты. А я, обратив внимание на это столпотворение вокруг, решил, что это уж слишком, и крикнул нашим:

– Ложись!

Все попадали, а над нами просвистела первая пулемётная очередь, впиваясь в доски казармы, другие пули сбивали с ног мечущихся англичан. Две тройки, активно стреляя из пулемётов, направились к нам, остальные продолжали уничтожать стоянки самолётов, склад ГСМ и остальные, всё там горело, взрывалось, и вообще уничтожение аэродромов шло полным ходом.

– Перебежками! За мной! – снова успел я скомандовать раньше, чем кто-либо из других командиров.

С МиГами прибыло не так и много персонала: шестнадцать техников, оружейников, мотористов, два инженера и двое сопровождающих, один из которых переводчик. Так что их всего два десятка и нас шестеро, и вот мы толпой, приходилось напоминать о перебежках, о которых большинство имело смутное представление, покинули территорию аэродрома и укрылись в овражке недалеко за границами части. Причём я отметил, что с нами затесалось трое англичан, судя по форме рядовые. Все пытались перевести дыхание, которое было сбито пробежкой и стрессом, а я, осмотревшись, сообщил:

– Укрытие неплохое, немцы сюда не сунутся, их цель – аэродром, и, похоже, нанести как можно больше потерь в людях, судя по тому, как они англичан гоняют. Значит так, пережидаем здесь, немцы на аэродроме тоже надолго не задержатся и уйдут, потом выходим и опознаемся с выжившими.

– Это те танки, которые вы видели два часа назад? – спросил парень-особист, стараясь восстановить дыхание.

– Похоже, да. Зря местные не поверили… Ладно, ты за старшего, а я пробегусь до аэродрома.

– Товарищ майор! – с возмущением обратился особист. – Что вы удумали?

– Да я зенитку вижу, вроде целая, а расчёт рядом с ней лежит убитый. Я пару выстрелов сделать успею, пока меня не накроют. Больно уж немцы нагло действуют, надо притормозить.