– Да, хотя их смена давно уже закончилась, но пока они ещё все здесь. Майор из органов потребовал, чтобы я никого не отпускал, пока ему на это не даст санкцию его руководство. Правда наш рабочий Семенов слёзно просился домой. У него трёхлетняя дочка слегла с высокой температурой и всю ночь провела дома одна. Он так сильно переживал за неё, что я не смог ему отказать и под свой страх и риск всё-таки отпустил бедолагу домой.

– То, что дежурную смену решили не распускать по домам это, конечно, хорошо! – обрадовался Пётр. – У вас есть в цехе городской телефон?

– Нет, в цехе только внутренний, но городской есть в моём кабинете!

– Жора, когда вернётся Сеня, пусть сходит пообщаться с людьми. А ты присмотрись здесь. Может какие-то ещё зацепки найдёшь. Ну, не мне тебя учить. Пойдёмте, Вениамин Павлович! Мне нужно срочно переговорить со своим руководством!

К удивлению Жоры и Сеньки, менее чем через час на завод приехал сапёр, да ещё и с собакой. Пётр попросил выстроить во дворе всех работников цеха, причём заставил их одеть ту же одежду, в которую они были одеты во время смены. Сапёр с собакой прошёлся вдоль людей. Его четвероногий помощник бежал рядом с ним, не задерживаясь. Теперь Жора и Сенька поняли – зачем Петру понадобился сапёр с собакой.

– Ничего, товарищ старший лейтенант! – доложил сержант. – Чисто!

Пётр согласно кивнул головой. Как-то так он и думал. Опер обернулся к директору завода и спросил:

– Так где, говорите, живёт ваш Семёнов?

Тот почувствовал неладное и, отирая носовым платком тут же вспотевшую лысину, извиняющимся тоном произнёс:

– Поймите меня, товарищ, правильно. Я здесь человек совершенно новый. С людьми ещё не успел хорошо познакомиться, но в отделе кадров у нас с этим всё строго. Там есть все данные на всех наших работников.

Пётр ничего не ответил и повернулся к своим товарищам.

– Сенька, помоги Жоре дотащить до автобуса все вещдоки, которые наш эксперт отобрал на месте взрыва, и ждите меня там вместе с сержантом. Ведите, Вениамин Павлович, в ваш отдел кадров.

Старый кадровик долго рылся по папкам. Тяжело вздыхая, он что-то бормотал себе под нос, но, наконец, обрадованно воскликнул:

– Вот, аккурат все данные на Семенова и его адрес прописки! Извольте поглядеть!

– Я пока заберу у вас эту папочку, – попросил Пётр.

– Конечно-конечно, я всё понимаю, но вы, уж будьте так любезны, мне только расписочку оставьте!

Пётр быстро черканул на вырванном из тетради клетчатом листке бумаги: «Дело изъято 2 ноября 1946 года сотрудником 1 отдела УУР старшим лейтенантом Афанасьевым Петром Ивановичем». Кадровик довольно закряхтел:

– Во всём должен быть порядок, Пётр Иванович! – произнёс кадровик, делая из расписки закладку между папками личных дел работников завода.

– Кстати, Семёнов действительно совершенно один с дочкой живёт, да так что и присматривать за ней совершенно некому? – спросил опер.

– Да нет, не один он живёт! В документе чётко указано, что у него есть жена. Значит он вместе с женой, тёщей и со своей дочерью в старом бараке проживают. Но именно сейчас женщины в отъезде, на своей малой родине. Так что, формально, Семёнов тепереча один проживает. У нас ведь в городе с выделением жилплощади настоящая проблема, если не сказать катастрофа получается. Вот и тяжело людям в одной комнатушке ютиться всем разом ютиться. Здесь, в его личном деле записан адрес. Всё строго, как тому полагается, зафиксировано.