– Ладно, – проворчал Колби. – В общем, надо будет понять, как выводить его на сотрудничество. Источник проявил определенное желание сотрудничать с нами, а следовательно, имеет для этого определенный, судя по всему – идейный, мотив. КГБ не жалеет на финской границе сил – значит, и в Москве не исключают возможности, что он может переметнуться к нам. Ясно также, что от коммунистической ортодоксии в любом ее понимании Источник – кем бы он ни был – весьма далек. Поэтому в случае контакта с ним надо будет для начала напирать на то, что система властных сообществ в США не монолит, поэтому здесь возможен более живой отклик на новые идеи. Эмигрировав, он мог бы обрести в Вашингтоне союзников достаточно высокого уровня и авторитета.
– Какие-то формы давления? – деловито поинтересовался Карл.
– Боже упаси! – Колби эмоционально всплеснул руками. – Без моей личной санкции категорически исключается использование любых форсированных методов или медикаментозных средств – кто бы и чего бы от вас ни требовал.
– Ломать и портить категорически воспрещено, – пробормотал Джордж.
– Абсолютно! – энергично кивнул Колби.
– Если Источник удастся идентифицировать, но он окажется под угрозой раскрытия КГБ? – Карл с интересом посмотрел на шефа.
– Тут сразу даю санкцию на его эвакуацию, пусть даже и принудительную. Потом извинимся столько раз, сколько понадобится. Но без медикаментов! И по голове не бейте.
– Принято. – Карл со значением посмотрел на Джорджа. – Значит, надо начинать максимально скрытно, но интенсивно готовить базу для форсирования операции во второй фазе по двум-трем вероятным сценариям. Начинай прокачивать.
– Угум-с… – принял тот вводную и задумчиво пожевал губами. Потом воскликнул: – Шеф! А если Советы возьмут его под контроль раньше нас?
– Ох, – выдохнул Колби, – ну и вопросики у тебя. Тогда будем настаивать в переговорах с Советами на кондоминиуме, стараться интернационализировать феномен, включить его в коммуникацию с системой наших экспертных групп. В интересах, так сказать, всего человечества. В общем, придется договариваться. Но это пусть уже у Вашингтона голова болит.
– В целом – ясно, – бодро сказал Джордж, – веселуха будет. Рок-н-ролл с саблями…
– Парни… – Колби положил руки им на плечи, притянул к себе и сказал доверительно: – Не забывайте самое главное: независимо от своей природы информационный фонтан такой силы всегда несет угрозу гибели всякому, кто оказался рядом с ним, – хотя бы и по случайности. Я не требую от вас подвигов.
– Мы это ценим, шеф, – помолчав, глуховато сказал Карл. – Мы вернемся. Обязательно.
Глава 15
Весенний Крым был тих, пустынен и прекрасен, но Леониду Ильичу было невесело. Ничто не радовало его – ни тишина, что по утрам плутала в колоннаде старых кипарисов, ни чудо цветущих гор.
Нет, в принципе, чувствовал-то он себя куда лучше, чем еще полгода назад. Замена препарата вернула если не молодость, то бодрость, к тому же почти ушла обидная неразборчивость речи. Однако старость и износ тела, ставшего неловким и даже сейчас не настолько энергичным, как раньше, – все это не было следствием прежнего неудачного врачебного решения или мимолетным недомоганием.
Брежнев отдавал себе в том отчет – в неизлечимости недуга по имени возрастная усталость. И понимал это тем более ясно, что трезвой мысли уже не мешал туман в голове и почти спасительная баюкающая сонливость.
Конечно, со всем этим можно было бы смириться, не он первый и не он последний… Но время… Лишь недавно и как-то совсем вдруг Леонид Ильич отчетливо понял, как мало осталось на дне этого прохудившегося колодца под названием жизнь.