Глава 2

Капсула проявилась прямо над лестничной площадкой, выложенной дешевой керамической плиткой, рядом с узенькими дверцами лифта. Меня царапнуло глупое беспокойство – а вдруг соседи выглянут? Но свидетелем моего переноса в прошлое оказался всего один человек – я сам, только в отрочестве.

Юнец стоял на ступеньках – в потертой «целинке», прожаренный солнцем, короткие русые волосы выгорели до цвета соломы, пальцы сжимают рюкзачок, похожий на торбу…

«Миша Гарин сияет от счастья и пыжится от гордости – он два месяца подряд „пахал“ со стройотрядовцами, заработав пятьсот рублей! Миша окреп, закалился – и везет подарки своим родным… Вот только маму обнять он постесняется, дурачок, а чтоб сестренку чмокнуть… Да ему такое даже в голову не придет! О, смотрит на дядьку в пузыре – и ни бум-бум…»

Все эти мысли проносились в моей бедной голове, как заполошные птицы, влетевшие в комнату и не знающие, как им выбраться из ловушки, а на счет «четыре» весь видимый мир заколыхался, исчезая, забрезжил в стробоскопическом мельтешенье.

Меня охватил томительный страх, как во сне, когда мучительно долго падаешь, и вдруг зрение вернулось, делаясь куда более четким. Я увидел себя – потрепанного жизнью мужика в возрасте, бледного, заключенного в бликующую сферу, а в следующее мгновенье и Михаил Петрович Гарин, и Т-капсула поплыли, расползаясь на пиксели, сеясь серой искрящейся пылью.

– Мир праху моему, – шепчу я, не узнавая собственный голос.

Я оглядел себя, примечая стрелки на брюках, наведенные неизвестным на Западе способом – укладкой штанов под матрас на откидной полке, – и стоптанные финские туфли. Помню, мама очень гордилась, что смогла их достать. Вытянул руки, повертел перед глазами, зачем-то дотянулся указательным пальцем до носа, облизал губы – и ощутил легкую дурноту. Меня не стало.

Меня, чей шестидесятилетний юбилей я отметил совсем недавно, больше нет! Теперь я мальчишка…

Двигаясь «на автомате», одолеваю последние ступени и останавливаюсь под дверью – полузнакомой, отделанной лакированным, уже потертым деревом, с двумя бронзовыми циферками – «55». Наша квартира. С нее начинается родина…

Пустота и звон занимали голову, лишь то и дело всплывала дурацкая кричалка одного модного парикмахера: «Звезда в шоке!»

Легко было мечтать, представляя, как ты возвращаешься в детство, да еще с полным набором опыта и знаний, накопленных за долгую жизнь! А в реале дрожь пробирает, колотит всего, прямо…

Подняв руку, я замер, держа палец у кнопки звонка, сглотнул всухую и нажал.

– Я открою! – глухо, едва слышно донесся Настин голос. Улыбка будто сама по себе раздвинула мои губы. Сейчас… то есть в будущем, моя сестра – худосочная дама в возрасте, а тут…

Замок щелкает, дверь приоткрывается – и распахивается настежь. На пороге стоит сестренка – вытянувшаяся за лето, стройная и очень миленькая.

– Мишка приехал! – радостно запищала Настя.

Порываясь кинуться ко мне, но не решаясь, она заняла руки тем, что захлопала в ладоши. А я обнимаю Настьку и целую, замечая мельком, как ее глаза распахиваются в глубочайшем изумлении.

Не выдержав, девчонка заплакала. Улыбалась мне, кивала, гладила по «целинке» ладошками, а слезы так и катились по щекам. Я чмокнул сестричку прицельно – в ее вздрагивавшие губки и сказал:

– Привет, Настенька!