– Ой, а у нас с Нового года заварка осталась… – робко сказала Альбина. – Там, в шкафчике, где карты и глобус!

Тут Жека Зенков сорвался с места и вытащил с нижней полки старого рассохшегося шкафа, забитого наглядными пособиями, пустую пятилитровую банку из-под венгерских огурчиков «Globus». Торжественно продемонстрировав ее, он, будто олимпийский факел, поднял самодельный кипятильник, тайком собранный на уроке труда.

– До звонка двад… девятнадцать минут, – затараторил Жека.

– Успеем! – веско сказал я, перехватывая банку.

В рекреации работали питьевые фонтанчики, поэтому набрать воды – дело несложное. Вскоре она уже нагревалась – кипятильник из нихромовой проволоки звучно шипел и пускал пузыри. Девчонки деловито мыли посуду, заставляя учительский стол импровизированным сервизом – прославленные граненые стаканы соседствовали тут со щербатыми чашками и мятыми алюминиевыми или больничного вида эмалированными кружками, мерным сосудом из химкабинета с носиком и шкалой в миллилитрах, двумя маленькими баночками из-под майонеза, колпачком с выдавленными иероглифами от давно разбитого термоса, и даже крохотной вазочкой, в которой Циля Наумовна держала карандаши.

Вода закипела, и Зенков щедро сыпанул заварки – чаинки плавно опускались на дно, распуская ржавый шлейф, а опилки плавали сверху.

– Наливаем! – махнул рукой Андрей Жуков.

– Да пусть настоится, Дюш, – заспорила Тимоша.

– Времени нет! – сурово оборвал ее Дюха. – Точка – и ша!

Заклацала, зазвякала разнокалиберная посуда, зашуршали конфетные бумажки.

– Мм, как вкусно…

– Миш, где брал?

– В «Елисеевском».

– У-у… понятно.

– А я помню, на автостанции был буфет и там продавались шоколадные пирожные… Ну вот как «Мишка на Севере», только побольше и сверху такая «запятая» из шоколада…

– Вспоминала бабушка Зина свое детство…

– Я т-те щас дам «бабушку»! Ишь ты его!

– Молчу, молчу…

– Миш, интересно было?

– Конечно, интересно. Столько народу со всей страны!