– Щас я! – донеслось из спальни.
– Шнелле, шнелле! – скомандовал я в папиной манере.
– Яволь… – откликнулась сестра.
Шлеп-шлеп-шлеп! Прискакала за утюгом. Шлеп-шлеп-шлеп! Ускакала. Я не спеша оделся, обулся, дождался, пока Настя перед зеркалом доведет до совершенства свою челку, и скомандовал:
– Шаго-ом…
– …марш! – дала отмашку сестренка.
И мы в ногу пошагали в школу. Начиналась третья четверть.
Пока шел в школу, упрямо не оглядывался, не шарил взглядом по сторонам, пытаясь заметить слежку. Мне казалось унизительным бояться преследования, тем более что работу профессионалов из «семерки» я все равно бы не углядел. Ни подвижных наблюдателей, ни пикетов, ни закрытых постов «наружки». Вот, прошел я мимо ларька «Газ-вода», закрытого по зимнему времени. А не пост ли это? Вдруг там кто-нибудь засел и уставился на меня в бинокль, прихлебывая для сугреву чаек из термоса? Или они в аптеке притаились, что на углу улицы Чкалова? А вон «бобик» проехал, фырча мотором – не фотокамера ли там блеснула объективом? Или вон, позади плетутся два важных начальственных чина с пухлыми портфелями – это они в исполком напротив или за мной? Вот, сейчас передадут объект по цепочке, а сами сделают вид, что причастны к партхозактиву…
Меня не мучила паранойя, просто помнились слова Марины о пристальном внимании 7-го управления к школам, техникумам и филиалу Одесского универа – я приближался к «зоне особого внимания».
Чтобы меня «вести», человека неопытного, не обученного отрываться от слежки, достаточно пяти-шести наблюдателей-«топтунов». Нет, они не станут топать за мною всей толпой – будут передавать «объект» по эстафете, шагая параллельно, по другой стороне улицы или навстречу, а то и вовсе лидируя. Разве можно заподозрить в преследовании во-он того мужика в пыжиковой шапке, что движется вразвалочку передо мной? Так на то и расчет! Если за вами следят, то наблюдатели наверняка сзади, верно? Вот этой элементарной житейской логикой и пользуются дяди и тети из «семерки». Наивный «наблюдаемый» нервно посматривает за спину и малость успокаивается, никого не обнаружив, а на влюбленную парочку впереди даже внимания не обращает.
Парень что-то весело рассказывает подруге, оборачиваясь к ней, – и прекрасно видит «объект». Девушка смеется, нюхает подаренные цветы – и сообщает в микрофон, спрятанный в букете, об эволюциях преследуемого, плетущегося за их спинами…
Школьные гомон и суета быстро вымели из сознания все шпионские страсти. Уворачиваясь от бешено несущихся дошколят, я солидно поднялся на второй этаж, не замечая никого из одноклассников. Они нашлись в аудитории.
Едва я открыл дверь, как весь класс дружно встал и начал скандировать:
– По-здрав-ля-ем! По-здрав-ля-ем!
Мне стало тепло и приятно. Лица, лица… Юные, свежие, без единой порчинки.
– Садитесь, дети! – ухмыльнулся я.
9-й «А» весело захохотал, а Сосницкий выдал глубокомысленное:
– Проставиться бы…
Я вынул из сумки большой кулек с «Мишкой на Севере», «Белочкой», «Кара-Кумом» и прочими изысками пищепрома, достать которые в Первомайске – проблема. А в нашей школе свято соблюдали давнюю традицию: девочка или мальчик в честь великого торжества, вроде дня рождения, несли в класс конфеты – по две штуки каждому. Конечно, для старшеклассников сладости уже не имеют первичной ценности, но даже выпускники остаются детьми.
– О-о-о! – пронесся по классу голодный стон.