Они обговорили день и час; повесив трубку, Люси почувствовала, что слегка вспотела. За годы работы в школе у нее было бесчисленное множество встреч с родителями, но так напрягаться не пришлось ни разу. Когда ее оценивали как учителя, она не волновалась, во всяком случае теперь, с таким-то педагогическим опытом. Но нынешняя собеседница, одного с ней возраста, намеревалась оценить ее как женщину и спутницу жизни сына, которую не собиралась щадить.

Миссис Кэмпбелл жила в микрорайоне недорогой ленточной застройки годов, по прикидкам Люси, примерно шестидесятых и ранее находившемся в муниципальной собственности. Когда Пол наконец примирился с тем, что ему не светит вернуться в прежнее семейное гнездо, и задумался о покупке дома с тремя спальнями и собственным двориком, он прислал ей ссылку на дом вроде того, в каком жила миссис Кэмпбелл, и даже относительно недалеко. Тот дом выставили на продажу за четыреста тысяч фунтов. Вблизи их бывшего семейного дома стоимость взлетела бы до полутора миллионов. Конечно, в новом доме Люси был еще один этаж, но не это обусловило разницу в миллион фунтов. Разницу определяли многие другие факторы: транспортное сообщение, школа, близость к пресловутым помпезным усадьбам восьмидесятых.

Побродив туда-сюда по улице, чтобы убить время, она поднялась на крыльцо через сорок пять секунд после назначенного часа и позвонила в дверь. Ей даже не удалось припомнить, чтобы она так дергалась перед какой-нибудь встречей. Разве что в подростковом возрасте, придя домой к дружку-ровеснику, но тот, конечно же, находился прямо за дверью, а не в районном культурно-спортивном центре за пару миль. Люси не исключала, что сегодняшнее чаепитие пройдет настолько мило, что можно будет даже отпустить замысловатую шутку на тему дружков-подростков и Джозефа – мол, за минувшие годы она недалеко ушла в своих пристрастиях – и услышать ошеломленный смешок матери Джозефа.

Прежде чем заговорить, миссис Кэмпбелл долго разглядывала ее в упор. Ничто не предвещало ошеломленных смешков. Люси приняла это как неизбежность и улыбнулась, не дрогнув под взглядом этой крупной, неулыбчивой женщины. В обозримом будущем та вряд ли смогла бы к ней потеплеть. За последние несколько лет Люси совершила ряд пугающе взрослых поступков как в отношении Пола, так и в отношении школьных дел. Она побывала на допросе у следователя, переодела мужу испачканные брюки, не раз имела дело с полицией. Причем все это – не по своей вине. А вот открытую неприязнь миссис Кэмпбелл навлекла на себя она сама.

– Проходите, – выговорила миссис Кэмпбелл и провела ее в гостиную.

Там ждал заваренный чай, а на журнальном столике, у кресла, к которому направили Люси, стояла пустая чашка. Дышащий паром заварочный чайник, поставленный на поднос, наводил на мысль о том, что мать Джозефа тоже нервно искала, чем бы себя занять в последние несколько минут перед этой встречей.

– У вас милый дом, – не покривив душой, сказала Люси.

– Здесь жили мои родители, – объяснила миссис Кэмпбелл. – Сразу по прибытии они вместе со всеми были направлены в Лэдброук-Гроув. Но затем подали заявление на социальное жилье и в конце концов осели здесь. Впоследствии миссис Тэтчер дала им возможность выкупить дом по низкой цене. Я не во всем ее поддерживала, но тут она совершила благородный шаг.

Люси была жесткой противницей приватизации социального жилья и откровенно высказывалась по этому поводу. Однако в разговорах с благополучателями щедрот миссис Тэтчер она не участвовала, мнение свое всегда держала при себе и сейчас поняла, что никогда не изменит этому правилу. Ее резкие возражения предназначались тем, кто выплачивает шести- и семизначные суммы по ипотеке.

В комнате царил идеальный порядок. Там стоял серый мебельный гарнитур из трех предметов и везде – на каждом выступе, на каминной полке, на стенах – красовались фотографии детей. Будь ее воля, Люси обошла бы всю комнату, выискивая любой след Джозефа. Со своего места она видела каминную полку с его необычайно трогательной фотографией в школьной форме. На вид ему было лет четырнадцать-пятнадцать.

Люси кивнула в сторону снимка и улыбнулась.

– Прямо ангел, – сказала она. – Какой это год?

– Тут он в десятом классе, – ответила миссис Кэмпбелл. – Год, наверно, две тысячи восьмой. А вы что поделывали в две тысячи восьмом?

– В общем, то же, что и сейчас, а еще родила ребенка.

Люси подумала, что ей пытаются внушить, насколько юн Джозеф и насколько стара она сама. И впрямь: год две тысячи восьмой и дети случились, можно сказать, сто лет назад.

– Значит, несколько более замужняя, чем сейчас.

– Намного более, – сказала Люси.

Это был правильный ответ или нет? Очевидно, неправильный.

– И в какой же степени вы замужем в данный момент?

– Вы хотите знать в процентах?