Рядом лежал такой же парень с обвязанной головой. Александр пытался приподняться, но сильная боль в грудной клетке и спине заставила его отказаться от этой попытки.

К обеду пришел человек в военной форме, с наброшенным на плечи халатом. Это, вероятно, был оперативник.

— Ну что можешь сказать, — наклонившись к нему, спросил он, — по факту своего избиения? Ты запомнил, кто тебя бил в бане?

Что мог ему ответить Александр? По тюремным законам, выдавать товарища являлось западло. Он это прекрасно знал.

— Меня никто не бил. Упал, поскользнулся…

Оперативник, видимо, часто получавший стандартный ответ, не удивился.

— Ну-ну, — сказал он, — выбирай, парень, свою судьбу сам. Как дальше-то жить будешь?

— Молча, — выдавил из себя Александр.

— Ладно, — похлопал его по плечу оперативник, — в камеру мы тебя другую определим. Туда уже больше не вернешься. А поскольку ты претензий не имеешь, тогда подпиши, — и он протянул листок. Александр прочел: «Я, такой-то, претензий к тюремной администрации по факту своего избиения в бане не имею». Он расписался.

Пролежав на «больничке» три недели, Александр был переведен в другую камеру.

Через два дня его ждал большой сюрприз. Как-то в камере выкрикнули его фамилию:

— На свидание!

Александр вышел. Первый раз в жизни он шел на тюремное свидание.

Собрав группу людей примерно из шестнадцати человек, конвоиры вели их по коридору. Приведя их в комнату для свиданий, всех поместили в специальные камеры — так называемые «стаканы». Наконец очередь дошла до Александра. Он знал, что свидание продолжается не более 50–60 минут.

Его ввели в комнату. Комната была небольшая, метров 18–20, разделенная вдоль каменной стеной. В нее были вмонтированы телефонные аппараты. Их было семь штук. Телефонные будки, в свою очередь, были разделены на две половины. С одной стороны стоял небольшой столик, чтобы можно было положить руки, сбоку привинчена телефонная трубка на металлическом шнуре, какие были в 50–60-х годах. Разделяла их то ли пластмасса, то ли стекло, внутри которой находилась мелкая сетка. На другой стороне было то же самое — такая же трубка, такая же скамеечка, столик. Будка была разделена на две части. В одной находился осужденный, в другой — человек, пришедший к нему на свидание. За осужденным тут же закрывалась дверь на шпингалет с внешней стороны, и он уже не мог выйти, а у человека, пришедшего на свидание с воли, такого шпингалетика не было.

Наконец раздался звонок, дверь открылась, и около восьми человек, пришедших на свидание, вошли в зал. Там были и женщины, и мужчины. Александр увидел знакомое лицо. Да это Тамара! Она заулыбалась, открыла дверь, подошла, села и чмокнула через стекло Александра, взяла трубку.

— Шурик, как ты, дорогой? — тихо спросила она.

— Ничего, нормально.

— Ты удивлен?

— Конечно. Как ты меня нашла?