Двое-трое заключенных повернулись на другой бок. Кто-то громко храпел. Один приподнял голову. Цируль поманил его пальцем. Заключенный нехотя спустил ноги с кровати, передернул плечами, показывая, что ему холодно, и медленно подошел к Цирулю.

— Тебе чего, дед? — спросил заключенный. Цируль посмотрел на него внимательно. У парня на руке синела наколка, которую Цируль так и не разглядел. Цируль представился:

— Здорово, бродяга. Я — Паша Цируль.

Парень заморгал глазами от неожиданного сообщения. Цируль кивнул головой в сторону лучшей койки, расположенной у окна, и сказал:

— Иди, разбуди этого бродягу или фраера… Пусть на другую «шконку» перейдет! — Цируль отвернулся и затянулся сигаретой.

Парень стоял молча. Цируль понял, что тот оценивает ситуацию, прикидывает, действительно ли перед ним сам Паша или кто-то другой… «А может, он и вообще меня не знает», — подумал Цируль.

Тогда он снова повернулся к парню и для большей убедительности и доказательства своей принадлежности к воровскому званию выдал ему пару предложений на самом крутом воровском языке.

Парень быстро направился к койке и стал расталкивать лежавшего на ней здоровяка. Тот проснулся, недовольно приподнял голову. Парень быстро наклонился к его уху и шепотом стал что-то говорить. Здоровяк несколько раз кивнул головой. Затем он собрал свои вещи, одеяло, простыню и медленно пошел в сторону другой «шконки», прогонять другого сокамерника.

Вероятно, тому, кого Цируль снял со «шконки», тоже было западло ложиться у туалета или у двери.

Цируль взял свои вещи, быстро застелил «шконку», не раздеваясь, лег на спину. Он не стал закрывать глаза, лежал и думал: «Ну вот я на новом месте, в новом следственном изоляторе с новыми законами…» Почему-то ему вспомнилась его первая отсидка, когда он молодым пацаном попал в следственный изолятор, где сидели матерые уголовники, воры в законе.

Тогда у него было много страха, как с ним поступят, как он себя сможет поставить. Но потом, когда пошли отсидки, когда он получил воровское звание, для него следственный изолятор, да и любая тюрьма были как дом родной.

Цируль долго ворочался с одного бока на другой. Время от времени он засыпал. Иногда ему снился улыбающийся Япончик.

Это было странным. Цируль будто бы сидел в тюрьме, смотрел в камере телевизор. Неожиданно на телеэкране появляется статуя Свободы, американские небоскребы и улыбающееся лицо Япончика.

— Привет тебе, Паша, — говорит с телеэкрана Япончик — Вячеслав Иваньков.

Цируль оглядывается по сторонам, пытается выяснить, что это такое, почему Япончик по телевизору обращается с нему, он что, его видит?

Цируль проснулся в холодном поту. Затем, еще немного поворочавшись, опять заснул.

Под утро Цируль пробудился от резкого крика. Он открыл глаза и увидел, как в углу камеры, у самого туалета, стоит, наклонив голову, какой-то толстый мужчина. Рядом с ним — парень лет тридцати двух, сухощавый, высокий, с короткими волосами, и держит этого толстяка за шиворот, наклонив его почти к самому унитазу, пытаясь опустить его лицо в воду.

Мужчина же упирался и кричал. Худощавый парень только улыбался, поддразнивая этого мужчину:

— Ну что, лох, нравится тебе? Попей, попей водички из дальняка! Будешь знать, падла! — говорил парень.

Цирулю не понравилась эта сцена. По всем воровским законам и понятиям, это был беспредел. И он должен был положить ему конец. Цируль поднялся со своей «шконки» и направился в сторону этих двоих.