Убить-то не сложно, но главное — не оставить при этом никаких зацепок или, что еще лучше, пустить оперативников по ложному следу. Грамотно просчитанное и изящно исполненное убийство — величайшее из искусств.
Кто-кто, а Олег Нелюбин, один из лидеров самой беспредельной в Москве курганской оргпреступной группировки, знал это наверняка.
Бывает часто: хочешь стать астрономом, а становишься фрезеровщиком; мечтаешь смотреть на жизнь из-под лакированного козырька милицейской фуражки, а наблюдаешь за людьми сквозь оптический прицел киллерского карабина; пытаешься писать книги, чтобы стать богатым и знаменитым, а в итоге стоишь на колхозном рынке и продаешь населению червивую картошку…
В детстве Нелюбин мечтал стать большим ученым в области теоретической математики. Он хорошо успевал в точных науках, блестяще решал уравнения любой сложности, занимал призовые места на городских и областных олимпиадах, и его фотография украшала стенд «Ими гордится школа». Холодная магия чисел, точный расчет погрешностей, вдумчивый анализ уравнений со многими неизвестными, в ходе которого тупиковые варианты постепенно отбрасываются, оставляя единственно верное решение, — все это приносило ему почти физическое удовлетворение.
Олег чувствовал призвание: хотелось заниматься интегралами, дифференциалами, искать и находить стройные закономерности в хаотичных на первый взгляд нагромождениях знаков и цифр. Он пытался поступить на математический в столичный университет, но, завалив сочинение, был вынужден стать студентом факультета физвоспитания в педагогическом институте родного Кургана. Спорт был запасным вариантом: еще в юношеской секции по борьбе тренер предрекал молодому человеку блестящую карьеру на борцовском ковре. Беззаботные годы студенчества пролетели как один день, и в 1988 году молодой специалист Олег Николаевич Нелюбин получил направление на должность преподавателя физвоспитания в одну из курганских средних школ, где и отработал положенные по распределению два года.
Как ни странно, но будущий лидер одной из самых беспредельных столичных структур немало почерпнул из рутинной работы школьного учителя. Став классным руководителем в одном из старших классов, Олег Николаевич быстро усвоил нелегкую науку манипулирования мнением коллектива — вовремя направлять внимание на себя, подыгрывать самолюбию лидеров, незаметно внедрять нужные для себя идеи. Научился быть жестким, когда это необходимо, и мягким, когда это выгодно, но всегда, во всех ситуациях, сохранял безоговорочный авторитет и репутацию справедливого и порядочного педагога.
Однако любовь к точному анализу осталась. Умение математически точно просчитать любую ситуацию возвысило Нелюбина, сделав его одним из некоронованных королей бандитской Москвы. Но ошибки в решениях криминальных уравнений столицы, где практически все величины отрицательны, числа условны, в конце концов низвергли его в общую камеру 115 корпуса номер 1 столичного следственного изолятора 48/1 «Матросская тишина».
До подъема оставалось еще часа полтора, и арестант, проснувшись внезапно, словно от толчка, открыл глаза и понял: этим утром он уже наверняка не заснет.
Он знал: жить ему осталось не больше суток. Сегодня, максимум завтра, его должны убить. Ситуация была просчитана им, как обычное линейное уравнение с тремя неизвестными, и единственно известной величиной был только он, Олег Нелюбин…
В зарешеченные окна тюремной камеры розоватым светом втекало раннее январское утро. Полумрак, еще недавно висевший над рядами «шконок», словно густой полупрозрачный газ, уже стелился внизу, по выщербленному полу, между трехэтажными нарами со сбитым бельем, над грязными шлепанцами со стоптанными задниками, над буреющими комками несвежих носков обитателей «хаты».
Арестант был уверен: будущий убийца наверняка тут, в камере номер сто пятнадцать. Один из семидесяти пяти. Хотя убийц может быть двое или трое… Впрочем, так же, как и заказчиков.
Перевернувшись на спину, заключенный уставился в потолок. Выхода не было никакого. Арестант ощущал в себе запредельное состояние изнеможения, пассивного смирения перед неизбежной гибелью. Это было подобно смертельному наркозу засыпающего на морозе: истрачены вера и воля, и в мозгу обреченного лишь слабо пульсирует: «Будь что будет».
Но ведь еще несколько дней назад Нелюбин твердо знал, что именно может его спасти, и он сделал для своего спасения все, что можно, пообещав следователю рассказать, кто же незримо стоял все эти годы за курганской оргпреступной структурой. Но результат оказался прямо противоположным ожидаемому: сразу же после беседы со «следаком» арестанта перевели со «спеца» режимного корпуса номер 9, некогда принадлежавшего КГБ, сюда, в эмвэдэшный корпус номер 1. Перевели, чтобы он уже никогда никому ничего не сказал.
Арестант тупо смотрел в причудливо изогнутую трещину потолка, вспоминал, воскрешая в памяти давно забытое, пытался отыскать хоть какую-нибудь зацепку, которая могла бы его спасти. Искал — и не находил…
Криминальные сливки провинций всегда стекались в Москву. Так было всегда, и так будет впредь — большинство теневых хозяев столицы, бывших и нынешних, не имеют столичных корней. Почитаемый традиционным криминалитетом законник Шурик Захар, он же Захаров, родился в Белоруссии, в небольшом курортном поселке Сосновка, что на Витебщине. Еще один законник, Сергей Шевкуненко, известный как Шеф и Артист (в юности он сыграл главные роли в фильмах «Кортик», «Бронзовая птица» и «Золотая речка»), приехал в столицу с Украины. Известный жулик Сергей Липчанский, по кличке Сибиряк, родился на рабочей окраине Братска. Один из создателей солнцевско-ореховской империи, Сергей Иванович Тимофеев (он же Сильвестр, Серж Новгородский и Иваныч), — уроженец небольшой деревушки Клин, что на Новгородчине.
Именно с Сильвестром и связывают появление в Москве курганских. Такого мнения придерживается и ореховская братва, ставшая ревностным свидетелем приближения к Тимофееву никому тогда не известных пацанов из маленького провинциального городка и их неожиданного взлета. Так считают и извечные оппоненты братвы — Генпрокуратура, РУОП, МУР и ФСБ. Устойчивая связка Сильвестр — курганские и ныне воспринимается как данность, как сухая строка служебно-аналитического документа, но почему-то никто не задавал себе естественных вопросов: как? почему? кому выгодно?
А вопросы эти лежат на поверхности…
В конце восьмидесятых — начале девяностых в столице, наверное, не осталось ни единого человека, который не слышал бы о Серже Новгородском. За короткое время бывшему колхозному бульдозеристу, обладавшему несгибаемой волей и выдающимися организаторскими способностями, удалось сколотить одну из сильнейших оргпреступных структур, ореховскую, о которой вскоре заговорила вся Москва. В то время в распоряжении Тимофеева была огромная, отлично организованная и хорошо разветвленная структура: почти весь Юго-Запад столицы находился в его безраздельном подчинении. Не было недостатка и в исполнителях: для решения серьезных проблем Иваныч прибегал к помощи других группировок. Плюс огромные, фантастические суммы, которые умный Сильвестр потихоньку запускал в легальный бизнес, плюс связи в Генпрокуратуре, среди генералитета МВД и, что немаловажно, среди генералитета СБР (так в то время называлась ФСБ).
Зачем, для какой цели ему понадобились провинциальные отмороженные ребята, готовые за сравнительно небольшие деньги воевать с кем угодно и сколько угодно?
Курганские не имели устойчивых связей среди столичного криминалитета и потому выглядели легко управляемыми?