– Что же вы намерены делать теперь?

Мужчина сложил губы в улыбке. Интересно, ему показалось, или в её голосе он сейчас услышал иронию в свой адрес.

– Пока, пусть всё идет, своим чередом, – сказал он. – Как должно. Все фигуры на доске сыграли свою роль в этом раунде. Слабые ушли, сильные остались. Один из законов глобальной эволюции. Пусть же теперь её маховик сделает круг. И тогда эта самая демократия, которую сейчас использовали наши враги, уничтожит их раз и навсегда.

Кристина стояла у самой кромки воды на металлическом пандусе и смотрела, как диск солнца, пройдя мимо высокой струи фонтана – одной из визитных карточек Женевы, опускается за чернеющие впереди горы. Она вдыхала аромат платанов и акаций, впервые за много дней наслаждаясь спокойствием. Редкие капли воды попадали на её белый жакет, под которым привычно был спрятан меч.

– Ты намеренно не сказала им про Анну? – поинтересовался Флориан.

Кристина пожала плечами.

– Так было нужно, – кивнула она. – У этой девушки была страшная судьба в её прошлой жизни. И раз ей подарили новую, то пусть она проживет её так, как сама захочет. Не будем ей мешать, и, может быть, она найдет собственную гармонию и в этой жизни ей повезет больше, чем тогда.

Штильхарт развел руками.

– Что ещё раз доказывает, что ты человек крайне широкой души, – заметил молодой человек. – Ты ведь знала, что всё так сложится, верно?

Кристина обернула голову, заставив закатное солнце играть в её волосах, и скептически сдвинула брови.

– Ты мне льстишь, Штильхарт? – удивленно сказала девушка, – Кто я такая, чтобы знать, как всё сложится? Впрочем сама история оказалась довольно безынтересной. Мы с тобой только и делали, что были свидетелями событий, которые происходили сами по себе, и катились, как два мячика в лунку для гольфа. Верховский – вот кто действительно всё знал. Он составил блестящий план и всё-таки их переиграл. Честно признаюсь, я его игру недооценила.

Флориан сделал задумчивую гримасу.

– Ну как же переиграл? – заметил молодой человек. – Его ведь убили. Собственная жена, между прочим. Оно и понятно. Нельзя жить только страстью и наваждением – это самая эфемерная наша черта. Человек перестает видеть что-либо, кроме объекта своей любви, и в таком состоянии способен на самые черные вещи. Мне никогда не были понятны Каренина и Вронский, ради чего они жили? Только для удовлетворения собственных мелких желаний, а это нестерпимо скучно.

– Ну, конечно, – усмехнулась Кристина, – поэтому ты предпочитаешь…

– Я жестокий белый супремасист, – осклабился Флориан. – Боюсь, что со мной уже ничего нельзя сделать.

– Боюсь, что да, – весело согласилась Кристина. – Сегодня никогда нельзя до конца рассчитывать на мужчин. Что же до Анастасии, она сама сделала свой выбор. Заставить человека пасть никто не может, даже Организация. Ты прав, её и Верховского двигали собственные страсти. Не любовь, не симпатии, а именно страсти – непреодолимое животное влечение друг к другу. Одна страсть поглотила и уничтожила другую, потому что она не может существовать параллельно с ней. Это ещё раз доказывает, что страсть далеко не синоним любви. Когда любишь, то отдаешь, жертвуешь, а страсть – это забирать силой. У них не было любви, и они высосали друг из друга всё без остатка. Анастасия забрала у Верховского последнее – жизнь, а в ней самой почти ничего не осталось, от той славной девчушки, которую ты когда-то давно видел в Швейцарии. И всё же в ней ещё есть доброта и сострадание, только она запрятала их в самый дальний уголок своей души. Я не знаю, смогу ли я достать их оттуда и указать ей путь, но уверена, что с ней мы обязательно встретимся ещё раз. В ином месте, в иное время.

– Не самая приятная мысль, учитывая, некоторые её особенности обращения с мужчинами, – заметил Флориан. – Тем не менее всё закончилось достаточно хорошо: вакцина у нас, вирус уничтожен, и мы в очередной раз спасли планету.

– Это становится уже доброй традицией, – согласилась Кристина. – Неплохо было бы отметить, тем более что есть дополнительный повод.

– Дополнительный повод? – задумался Флориан. – Секунду, не подсказывай. Пасха прошла, Троица тоже, для Рождества слишком тепло… что же остается?

Кристина помахала перед его носом банковским чеком.