В полной тишине мы раздеваемся, Мира жестом приглашает Пашу на кухню.
Я ложусь на диван в гостиной, не хочу им мешать. В полумраке комнаты с трудом различаются очертания телевизора, пухлого кожаного кресла, раритетного абажура и низкого журнального столика. Сладко пахнет корицей. Мира с утра крутилась на кухне, затеяла выпечку. Булки мы с Тёмой сразу съели. А запах всё ещё не выветрился. Прикрываю глаза. Веки горячие и тяжёлые. Стараюсь успокоить дыхание, найти верный ритм, но не выходит. Шумит чайник, бряцают чашки. С кухни слышатся их приглушённые голоса.
– Извини, Паша, что втянула тебя.
– Мира, это не важно. Главное, что с вами всё в порядке. А то ведь… ещё несколько часов назад я думал, что ты… Да ладно.
Из жаждущего знать правду полицейского он превращается в мягкого Пашу, давнего приятеля, которому, кажется, уже всё равно, что там со Стасом.
Подслушивать нехорошо, но не затыкать же уши. Я лежу смирно, слушаю, как толкается в груди сердце. Уснуть бы. Я очень устала.
– Как ты? Всё-таки не ожидал, что твой муж с собой такое сделает.
Какой идиот! Я же просила.
Мира молчит. Наверное, она сейчас изо всех сил пытается сдержать слёзы. Или не сдерживает и беззвучно плачет. Она так умеет. Наверное, слёзы просто катятся из глаз. Никаких соплей или всхлипов.
– Мира… извини.
– Нет. Всё нормально.
Он ещё что-то бормочет. Потом снова говорит, как хорошо, что она цела. Они сидят в тишине. Меня морит в сон, глаза слипаются. Тёплая комната после морозного вечера убаюкивает, приняв меня в уютные объятия. Но мозг отключиться не позволяет.
– Я понимаю, что сейчас не время. Но хотел спросить…Ты… То, что мы…
Ну, давай, рожай уже, герой. Какими нелепыми бывают парни, когда им действительно нравится женщина.
– Это было по-настоящему или тоже часть плана? – наконец спрашивает Паша.
Я не вижу, но чувствую грустную улыбку на лице Миры. Она звучит в её голосе, совсем не нужно смотреть на неё, чтобы понять.
– Мне неловко за то, что я так к тебе пришла. Поцелуй этот дурацкий. Извини, не надо было.
– То есть ты это через силу сделала?
Тон человека, у которого только что отняли последнюю надежду.
– Нет. Нет, конечно. Просто получилось всё так… сумбурно.