— Нет, если дадите мне пакетик арахиса.
Бармен принес орешки. Я решил, что он неплохой человек. К счастью, никого из приехавших на свой семинар фирмачей в баре не было, лишь в углу сидели за одним столиком две очень пожилые пары. Они мрачно посмотрели на меня, когда я вошел, но я не стал их ни в чем винить. Когда я доживу до их возраста, я тоже стану недолюбливать молодых. Собственно, я их уже недолюбливаю, этих тощих придурков с гладкими физиономиями. Меня вовсе не удивляет, что старики столь эксцентричны и сварливы. Половины их друзей уже нет в живых, большую часть времени они отвратительно себя чувствуют, и следующее главное событие в их жизни станет для них последним. Они даже не пытаются успокаивать себя мыслью, что посещение тренажерного зала может прибавить им здоровья, что они могут встретить кого-нибудь симпатичного вечером в пятницу или что их карьера может внезапно круто пойти вверх и в итоге они окажутся супругами кинозвезд. Они уже давно по другую сторону всего этого, в тусклом мире своих болезней и плохого зрения, где пробирает до костей смертельный холод и где не остается ничего иного, кроме как наблюдать, как их дети и внуки совершают все те ошибки, о которых они их предупреждали. Я не виню их в том, что они слегка не от мира сего. Меня просто удивляет, что на улицах еще не собираются толпы стариков, ругающихся на чем свет стоит, буянящих и напивающихся до чертиков. Впрочем, учитывая нынешнюю демографическую ситуацию, возможно, уже недолго осталось ждать до появления банд обезумевших восьмидесятилетних, накачавшихся наркотиками. Хотя, вероятно, даже в этом состоянии они передвигались бы еле-еле, засыпая на ходу.
Вскоре компания в углу, видимо, поняла, что я не собираюсь играть на новомодном музыкальном инструменте или демонстрировать свои сексуальные повадки. Они вернулись к своей беседе, а я к своим мыслям; мы сосуществовали подобно осторожным зверям двух разных видов у водопоя.
Бобби появился почти через два часа. Он быстрым шагом вошел в бар, махнул бармену, требуя принести еще две порции того же, что и у меня, и подошел к моему столику.
— Сильно надрался? — Выражение его лица показалось мне странным.
— По пятибалльной шкале на троечку, — беззаботно ответил я.
— Хорошо. Я кое-что нашел. Вроде как.
Я быстро выпрямился и увидел, что он держит листок бумаги.
— Я попросил у портье разрешения воспользоваться их принтером, — сказал он. — Где, черт побери, выпивка?
В то же мгновение появился бармен с нашим заказом.
— Еще орешков? — спросил он.
— О нет, — сказал я. — Зачем орешки двум придуркам?
Потом я рассмеялся и никак не мог остановиться. Бармен ушел. Бобби терпеливо подождал, пока я успокоюсь, на что потребовалось некоторое время.
— Давай, — наконец сказал я, — выкладывай.
— Первым делом я еще раз поискал в Сети. О «соломенных людях» как таковых ничего так и нет, но я нашел ссылку в энциклопедии о других значениях термина «соломенный человек» — что-то насчет людей, которые в прошлом веке стояли возле судов с соломой в ботинках — этого я на самом деле до конца не понял, — предлагая дать ложные свидетельские показания за деньги. Еще одна ссылка насчет отсутствия совести —
— Иными словами, подставные лица для всяких темных делишек, — сказал я. — Как мы и говорили. И что дальше?
— Потом я просмотрел содержимое диска, — продолжал он, не обращая на мои слова внимания. — Просканировал данные на низком уровне, проверил на скрытые файлы, разделы и так далее. Ничего. Затем я проглядел софт, которого там оказалось не слишком много.
— Отец не был компьютерным фанатиком, — сказал я. — Собственно, поэтому я и не стал обследовать компьютер в доме.
— Верно. Но Сетью он пользовался.
Я пожал плечами.