Абрамов до революции работал помощником начальника железной дороги на Севере, был груб и дерзок о рабочими, даже собственноручно избивал их, и в феврале рабочими был с позором удален с дороги. После Октября работал в Комиссариате путей сообщения и затем Троцким был назначен на ответственный пост.
Когда назвали фамилию Абрамова, молчавший до сих пор Дзержинский не выдержал.
— Можно было поверить, что он избивал рабочих, но предположить, что он станет деникинским шпионом?! Хотя, что тут особенного: кто служил русскому капиталу, тот может служить и английскому. Кто рекомендовал Абрамова в партию?
— Служащий школы маскировки Сучков, — ответил Артузов.
— Одна шайка. Втерся в партию, чтобы легче было нам вредить, — с гневом проговорил Феликс Эдмундович. После небольшой паузы попросил Менжинского продолжать рассказ о допросе Роменского.
— Вместе с Роменским, — докладывал Вячеслав Рудольфович, — в Военно-законодательном совете работал генерал Бабиков. В августе этот Бабиков стал работать помощником управляющего долами Реввоенсовета. Роменский показал, что в августе он сказал Бабикову о возможности выступления, на что Бабиков ответил: «Было бы безумием это делать». Однако это не помешало Бабикову в августе того же года передать Роменскому сведения о Красной Армии, которые были внесены в сводку Щепкина. Собранные шпионские сведения Роменский передавал Тихомирову.
— Что показал Роменский о Тихомирове? — осведомился Дзержинский.
— Восьмого октября…
— Это накануне ареста Роменского? — спросил Дзержинский.
— Да, накануне к Роменскому на Новинский бульвар, десять приезжал неизвестный ему бывший офицер Снесаренко и сообщил, что приехал от Тихомирова, который сегодня, восьмого октября, в два часа дня будет находиться на платформе станции Вешняки. Снесаренко приезжал к Роменскому с просьбой собрать денег для Стогова, который находится в трудном положении.
— Значит, жив курилка? — спросил Дзержинский.
— Жив, — отозвался Артузов. — После побега Стогов скрывается на станции Сходня под именем Семенова Андрея Ивановича.
— Что нового показал Роменский о переходе фронта? — вновь спросил Дзержинский.
Артузов и Менжинский видели, что Феликс Эдмундович торопится, и постарались сжато изложить суть, главное из показаний Роменского.
— О переходе фронта. Подтверждает все, что говорил своему доверенному в тюрьме, советуя уйти ему за линию фронта. Герц познакомила Роменского с мужем, Владимиром Аполлинарьевичем, который командует полком на тульском участке. Когда начался разгром организации, Роменский собрался бежать через фронт к Деникину. Герц, который знал об организации, должен был дать Роменскому документ красноармейца и помочь перейти линию фронта.
— Пароль к Деникину?
— Наибольшую цену Роменский придает этому своему показанию. Этим, мол, я открываю вам фронт. Пароль: «Дон — Кубань — Северная Двина — Волга».
— Роменский сказал, конечно, не все. Но нить к этой шпионской организации в наших руках, — сделал вывод из доклада Дзержинский. — Сегодня мы с Павлуновским выезжаем в Петроград, возглавим операцию по ликвидации петроградского «Тактического центра» и шпионской сети Поля Дюкса. Вам, Вячеслав Рудольфович и Артур Христианович, силами Особотдела (МЧК не трогать, они занимаются анархистами подполья) надлежит выявить шпионскую сеть в Москве, Туле и Серпухове и разработать план операции. Роменский сказал не все. Займитесь им. Нужна особая осторожность, чтобы не спугнуть раньше времени. Готовьте план операции, вернусь из Петрограда — посоветуемся. В случае необходимости действуйте самостоятельно. О ходе следствия, Вячеслав Рудольфович, информируйте ЦК.
На этом разговор закончился.
Поздно вечером Дзержинский и Павлуновский выехали в Петроград.