Начались нелегкие воспоминания.

Вперед протиснулся боец лет двадцати, с круглым лицом, тронутым веснушками.

— Я расскажу об одном страшном случае… Все время стоит у меня перед глазами. Дело было под Брянском. Нас попарно послали в разведку. Со мной пошел парень из Львова — Максим. Нам нужно было выйти в тыл к немцам, укрыться в деревне, что у перекрестка дорог.

Добрались до деревни, облюбовали местечко и делаем свое дело: подсчитываем танки, машины, солдат, двигавшихся на передовую. И вдруг видим — фрицы ведут наших пленных. Человек двадцать. По бокам и сзади мотоциклисты с пулеметами. Жалко ребят, а помочь ничем нельзя. Вмешаемся — задание не выполним. А сколько тогда ненужных жертв будет!

Вскоре на дороге появились три танка. На переднем открылся люк. Высунувшийся гитлеровец что-то прокричал, и конвой отошел в сторону. Разогнавшись, танк начал давить пленных. Вслед за ним в колонну врезались два других танка. На дороге не осталось ни одного живого человека… Разве такое забывается! Ну, погоди, фашистская сволочь! — заскрипел зубами боец.

Руки солдат сами непроизвольно сжимались в кулаки.

— А помните? — заговорил командир взвода, подошедший к солдатам. — Помните, когда мы подошли к Днепру, в балке лежало трупов сто пятьдесят ребятишек? Гитлеровцы согнали из деревни всех детей в возрасте десяти — четырнадцати лет, вывезли их в балку и расстреляли!

— Фашисты — звери, а зверей надо уничтожать!

— Фашизм надо вырвать с корнем! А то он снова оживет, снова кровь рекой польется, — глухо произнес Егоров.

Командир взвода изложил боевую обстановку. Гитлеровцы, отступая, оставили в укрепленном районе на западном берегу Одера большое подразделение эсэсовцев с задачей не дать нашим войскам переправиться через реку. Там собраны самые ярые головорезы, у которых руки в крови детей, женщин, беспомощных стариков. Отступать или сдаваться в плен они не будут.

Сержант Егоров начал осматривать свой миномет. Подойдя к нему, командир батареи капитан Сарна спросил о готовности к бою, о настроении.

— Все в порядке! — доложил сержант. — Не подведем.

— Молодец! — похвалил командир и про себя подумал: «Егоров никогда еще не подводил».

Капитану вспомнился такой случай. Это было у города Магнушева, южнее Варшавы. Сержант Егоров с западного берега Вислы корректировал огонь минометных батарей. Немцы восемнадцать раз переходили в контратаки и отступали, не солоно хлебавши.

Выполнив задание, Егоров возвращался в распоряжение батареи. На нейтральной полосе у обочины дороги в кустах он заметил двух гитлеровцев — офицера и солдата. Решение пришло тут же: солдата — в расход, офицера взять в плен. Подполз поближе, отдышался, прицелился и выстрелил. Солдат упал. Егоров крикнул:

— Хальт! Хенде хох!

Офицер поднял руки. Обезоружив его, сержант дождался сумерек и доставил пленного в штаб. На допросе офицер рассказал о переброске в этот район больших сил гитлеровцев и о готовящемся наступлении.

Противник был встречен мощным огнем артиллерии, минометов, ударами авиации. Понеся большие потери, он откатился дальше на Запад.

После боя командир бригады вручил Ивану Егорову орден Славы III степени.

Полк готовился к решительному штурму укрепрайона гитлеровцев. Минометные расчеты получили боевые задачи, уточнили цели, пополнили запас боеприпасов. Вскоре с востока послышался мощный гул авиационных моторов. Шли «горбатые» — так называли штурмовиков, «ильюшиных». Пять групп по восемь самолетов!