Выкрашенная белой краской дверь, старый шифоньер и кровать со скрипучими пружинами. Рухнув на нее, сворачиваюсь в колачик и… накрываю голову подушкой, чтобы никто и никогда не узнал о том, что я тоже умею плакать…
Глава 22
Башка раскалывается так, будто мне кто-то всадил битой прямо по затылку.
Тряхнув головой, усаживаюсь на кровати и обнаруживаю себя в трусах. За окном мутный день. Закрываю глаза и опускаю разваливающуюся башку в ладони, борясь с приступами тошноты.
Где я… нафиг, кто я?
Губа щиплет. Трогаю ее пальцами.
Твою мать…
Свесив с кровати ноги, пытаюсь встать.
– Бл… ммм… – хватаюсь за рёбра и складываюсь пополам от боли.
Рухнув на матрас, со всей дури вдаряю кулаком но матрасу.
– Сука! – сиплю, всаживая кулак в подушку.
В куртке на полу разрывается телефон. Морщась, достаю его из кармана и падаю назад.
– Да, – давлю пальцами на веки.
– Где ты? – сухой и дофига серьёзный голос Дубцова на том конце провода заставляет сжать зубы.
– Я не приеду, – отвечаю, чувствуя как от беспомощности и злости сводит скулы. – Найдите кого-то вместо меня.
Я не берусь считать сколько длится пауза. Глядя в потолок, слизываю с губы кровь.
– Ты прикалываешься? – с ноткой удивления спрашивает Кир.
– Нет.
Я не прикалываюсь.