Мелвилл, как и Колридж, часто впадал в отчаяние. Не случайно в его «Моби Дике» царит кошмар.
Любовь к Библии внушила Мелвиллу мысль о его последнем путешествии. В 1855 году он объехал Египет и Палестину.
Его другом был Натаниел Готорн. Почти забытый, Мелвилл скончался в Нью-Йорке в 1891 году.
Опубликованный в 1856 году «Барглеби» предвещает Кафку. Его обезоруживающий протагонист — загадочный человек, который упорно отказывается от поступков. Автор обходится без объяснений, но наше воображение тут же и с большим сочувствием принимает героя. На самом деле в повести два действующих лица: непреклонный Бартлеби и рассказчик, мирящийся с этой непреклонностью и в конце концов привязывающийся к герою.
«Билли Бада» можно назвать повестью о конфликте между справедливостью и законом. Но этот сюжет отступает перед характером заглавного героя, который убивает человека и до конца не может понять, за что его судят и приговаривают к смерти.
О «Бенито Серено» по-прежнему идут споры. Одни считают его лучшей вещью Мелвилла и одной из лучших вещей в мировой литературе. Другие видят в нем неудачу или даже серию неудач. Иные же убеждены, что Мелвилл оставил нам заведомо непостижимый текст как верный символ непостижимости всего нашего мира.
ДЖОВАННИ ПАНИНИ
«ТРАГИЧЕСКАЯ ПОВСЕДНЕВНОСТЬ.
СЛЕПОЙ ПОВОДЫРЬ. СЛОВА И КРОВЬ»
Если есть в нашем столетии пара египтянину Протею, то это Джованни Папини, в иных случаях подписывавшийся именем Джан Фалько, историк литературы и поэт, прагматист и романтик, атеист, а впоследствии — богослов. Лицо Папини нам неизвестно: слишком многочисленны были его маски. Но, может быть, говорить здесь о масках несправедливо. На протяжении своей долгой жизни Папини удавалось с одинаковой искренностью поддерживать абсолютно противоположные идеи. (В наших краях такова была судьба Лугонеса.) Случается, стиль не позволяет автору понизить голос. Как полемист Папини был обязан говорить громко и страстно. Он ниспровергал и «Декамерона», и «Гамлета».
Папини родился во Флоренции в 1881 году. Если верить биографам, он был скромного происхождения, но родиться флорентийцем значит уже унаследовать, помимо сомнительных генеалогических древес, замечательную многовековую традицию. Он был читатель-гедонист, движимый радостью чтения, а не понукаемый завтрашним экзаменом. Первым предметом его интереса стала философия. Он перевел и откомментировал книги Бергсона, Шопенгауэра, Беркли. Шопенгауэр говорит о сновиденной сущности жизни; по Беркли, всемирная история — это долгий сон Бога, который ее бесконечно творит и воспринимает. Подобные воззрения не были для Папини простой абстракцией. Их лучами освещены рассказы, составившие эту книгу. Все они относятся к началу века.
В 1912 году он опубликовал свои «Сумерки богов», заглавие которых — вариант «Сумерек идолов» Ницше, заглавие которых — вариант «Сумерек богов» из первой песни «Старшей Эдды». От идеализма Папини перешел к прагматизму, который соединял психологию с магией и мало чем напоминал Уильяма Джеймса. Спустя несколько лет он счел своим долгом подыскать оправдание фашизму. Грустная автобиография Папини под названием «Конченый» появилась в 1913 году. Его наиболее известные книги — «Жизнь Христа», «Гог и Магог», «Вечноживой Данте», «Дьявол» — писались как шедевры, жанр, требующий от автора известного простодушия.
В 1921 году он с некоторым шумом обратился в католицизм. Умер Папини во Флоренции в 1956 году.
Мне было десять, когда я в скверном испанском переводе прочел «Трагическую повседневность» и «Слепого поводыря». Потом их стерли другие книги. Сам того не подозревая, я работал тогда на будущее. Может быть, забвение есть лишь скрытая форма памяти. В 1969 году я сочинил в Кембридже фантастический рассказ «Другой». Сегодня я с изумлением и признательностью убедился, что мой рассказ повторяет сюжет «Двух лиц в пруду» — истории, которая включена в эту книгу.
АРТУР МЭЧЕН
«ТРИ ОБМАНЩИКА»{203}
В начале того, что один голландский историк{204} туманно именует Новым временем, всю Европу обошло заглавие книги «De tribus impostoribus»[172], героями которой выступали Моисей, Христос и Магомет и которую встревоженные власти мечтали найти и уничтожить. Этого не случилось по той простой причине, что подобной книги не существовало в природе. Книга-химера оказала заметное влияние на многих, хотя единственным ее достоинством был заголовок и то, что этот заголовок подразумевал, а вовсе не отсутствующие страницы.
По ее подобию книга, лежащая сейчас перед читателем, тоже называется «Три обманщика». Опираясь на Стивенсона, Артур Мэчен написал ее в непринужденной манере, вполне достойной прославленного мастера. События развиваются в том Лондоне чудесных и чудовищных возможностей, который открыт Стивенсоном в «New Arabian Nights»[173], а позже исследован Честертоном в хрониках отца Брауна. Знание того, что рассказы всех трех героев — выдумка, нисколько не уменьшает настоящего ужаса, которым дышат страницы книги. В конце концов, всякая литература — выдумка; важно чувствовать, что воспринимаешь этот сон взаправду. В других вещах — «The House of Souls», «The Shining Pyramid», «Things Near and Far»[174] — догадываешься, что автор не верит собственным рассказам; про страницы меланхолического «Hill of Dreams»[175], ожидающие читателя ниже, такого не скажешь. Почти на каждой из них, как в некоторых других текстах и в «Дон Кихоте», есть сны во сне, погружающие в игру зеркал. Иногда попадаешь в полный хаос; распад сознания оборачивается распадом плоти. Мэчен придумывает легенду об Ангелах из Монса{205}, в самый тяжелый период Первой мировой войны спасших британские войска. Теперь эта легенда — часть народных поверий и ходит по устам простых людей, которые и знать не знают о ее создателе. Оказаться долговечней своего земного имени — думаю, ему бы это понравилось.
Он перевел с французского двенадцать томов не во всем достоверных и отнюдь не всегда распутных «Мемуаров» венецианца Казановы.
Артур Мэчен (1863–1947) родился в горах Уэльса, колыбели «Matière de Bretagne», чьи сны разошлись по всей земле.