Или представьте, что у вас звонит телефон. «Я вас не беспокою?» – спрашивает звонящий. «Нет, я один», – отвечаете вы, но ведь вы совсем не один. Ваша собака смотрит прямо на вас, чтобы увидеть, приведет ли звонок к чему-нибудь. Иногда ты идешь на прогулку, потому что ты хочешь побыть один. Но действительно ли ты один? Разве это не ваша собака позади вас или впереди, разведывает местность от вашего имени? Вы можете чувствовать себя одиноким, но в хорошем смысле, свободным от общения с другими людьми, счастливым в компании собаки. В моем случае, хотя я редко разговариваю сама с собой, даже если я еду одна в машине, я озвучиваю свои мысли, если со мной рядом собака. Люди видят, как я еду и шевелю губами, и думают, что я схожу с ума, не понимая, что на пассажирском сиденье лежит внимательный пес. Я одна, но не одна, как если бы я и собака были единым целым.

Многие из нас любят всех собак, любых собак, но для большинства из нас, конечно, наиболее значимой является наша собственная собака. Возьмем, к примеру, то, как мы относимся к собственной собаке, а не к собакам других людей. Нам нравятся чужие собаки, но мы не знаем их как следует. И не смогли бы узнать. Это просто собаки. Наша собственная собака, напротив, является частью нас насколько, что ничто другое не может с этим сравниться. Одна очень хорошая подруга как-то сказала мне, что даже представить себе не могла, что ее собака не сможет отдать ей свою кровь для переливания, или наоборот. И хотя я, возможно, чувствовала то же самое по отношению к своим собакам, мне даже в голову не пришло бы перелить кровь от чужой собаки.

Возможно, модель «человек-и-собака» может быть описана как симбиоз, подобно раку-отшельнику и актинии, постоянно связанным друг с другом ради взаимной выгоды, причем каждый из них оказывает второму большую помощь и имеет для него большое значение. Любой, кто идентифицирует себя с человеком из истории «Небесные врата», хотел бы постоянно быть со своей собакой, возможно, оставляя ее дома или в конуре на определенные периоды времени, но беспокоясь о ней в разлуке. Если бы у наших собак была свобода выбора, они бы всегда были с нами, если бы, конечно, не ушли куда-нибудь в поисках собственных приключений, что для собаки не разлука, а разведка, обязательное действие с тех времен, когда они еще были волками.

Собаки, кажется, даже способны проникать в наш разум, точно читать наши мысли или предсказывать наше поведение. Это, конечно, происходит потому, что они настолько проницательные наблюдатели, что способны обнаружить крошечные изменения в нашем голосе и поведении. Я читала даже об экстрасенсорных связях, когда возникает впечатление, что собаки знают, что происходит с их хозяевами, даже если этих людей нет рядом.

У меня было несколько таких связей – они упомянуты на страницах этой книги. Я не уверена, что именно происходило во время этих событий, но, по крайней мере, они выглядели как экстрасенсорные. Я знаю точно, что это явление, чем бы оно ни объяснялось, вызвано чувством единства, разделяемым как собакой, так и человеком.

Единство проявляется наиболее трагично, если ваша собака умирает раньше вас, что часто бывает, поскольку жизнь собак слишком коротка. Когда это происходит, проявляются определенные вещи. Например, ваши отношения с собакой не имели культурного значения. У нас есть множество терминов для обозначения других людей – друг, коллега, работодатель, учитель, родитель, кузен, брат, сестра. Каждое из этих понятий определяет наше отношение к этому человеку. Но мы всегда называем собаку только собакой. В случае смерти существа с таким невысоким статусом не требуется никакого публичного уведомления, не будет официальных похорон или периода траура. Как бы ни была велика ваша потеря, вы не возьмете несколько выходных на работе и не получите открытки с соболезновании или цветов. А если получите, то их подарят вам ради вас, чтобы поднять вам настроение или показать, что другие беспокоятся о вас. Вы – единственный, кто будет скорбеть.

Так что я утверждаю, что ваша собака может быть для вас чем-то большим, чем обычный морской анемон для вашего рака-отшельника. Ваша собака может быть практически как часть тела. Если эту часть ампутируют, то похорон ей, конечно же, не устраивают. Часть тела каким-то образом утилизируется. Семья и друзья испытывают огромное сочувствие к вам и вашей утрате, но к самой части тела они ничего не испытывают. Оторванная от вас, она потеряла всякое значение. Для многих из нас потеря собаки выглядит именно так: это частная, глубоко личная утрата, которая причиняет боль только нам.

Не имея системы управления своим горем, большинство людей, потерявших собаку, просто продолжают жить дальше. Это, конечно, не означает, что им легко, просто у них нет другого выхода. То же самое относится и к собакам, которые теряют своих людей. Последствия для них тоже непростые. Некоторых подвергают эвтаназии, а других отправляют в чужой дом или в приют местного общества защиты животных, где, если это приют, где не применяют усыпление, для них могут найти новых хозяев. В этой книге Мэри – пример собаки, которая приспособилась. После того как она потеряла Мишу, хотя он и не умер, она была очень несчастна, но продолжала жить, как поступил бы любой из нас в подобной ситуации.

Не все собаки могут приспосабливаться. После смерти моей матери ее собака Мисти, которая изначально была моей собакой, но «удочерила» мою мать, когда та переехала жить ко мне, не приспособилась. Мисти, конечно, не увозили из дома – она всегда жила с нами и продолжает жить – но все это было не то. Она не могла понять, где моя мать, хотя была в комнате, когда умерла моя мать, и была на похоронах: и в похоронном бюро, где она видела мою мать в гробу, и у могилы, где она видела, как гроб опустился в землю. С самого начала неуверенная, сомневающаяся в себе собака повсюду искала мою мать, но не нашла ее. Она бродила, пугаясь всего, не зная, что делать. Пытаясь сосредоточиться, она проводила большую часть времени, сидя на диване, где она сворачивалась калачиком и спала, когда моя мать была с ней. Она всегда сидела на одном и том же месте, подходя к дивану определенным образом и всегда с одной и той же стороны, с полуулыбающимся выражением морды, как будто ее мысли доставляли ей беспокойство. Она тоже была там одна, так как диван стоял в маминых апартаментах, а все остальные находились в другой части дома. Мисти не любила оставаться одна, но, похоже, боялась встать с дивана и присоединиться к нам.

В этом она была похожа на Вайолет, описанную в этой книге, которая, удрученная потерей Бинго, редко покидала то место, где видела его в последний раз. Эти две собаки – единственные известные мне собаки, не сумевшие справиться с горем. Вайолет умерла еще до рождения Мисти. Они никогда не встречались. Но оба были неуверенными в себе собаками с низким статусом, которые, похоже, очень сильно зависели от присутствия выбранных ими партнеров.

Кто-нибудь сделал что-нибудь, чтобы помочь Мисти? Мы хотели, конечно, но мы были не теми людьми. Если кто-нибудь из нас пытался обнять или погладить ее, она отстранялась, испуганно и полудико поворачивая голову. Короче говоря, мы были для Мисти после потери ее человека тем, чем большинство людей являются для того, кто потерял любимую собаку. У нас не было таких отношений с Мисти, которые могли бы ей помочь, да и не смогли бы, потому что ее связь с моей матерью была глубокой и очень личной. Мы сделали все возможное, но наших усилий было мало и недостаточно. Всю оставшуюся жизнь, которая была не очень долгой, Мисти, как и Вайолет, ни минуты не чувствовала себя комфортно.

Практически все животные, которые завязывают успешные связи, принадлежат к социальным видам. Поэтому могут дружить слоны и собаки, слоны и козы, собаки и кошки, кошки и кролики, собаки и попугаи и так далее. Обычно, но не всегда, они делают это тогда, когда лишены общества себе подобных. Однако им нужно с кем-то сблизиться, и поэтому они сближаются с теми, с кем могут.

Из всех этих видов собаки и их предки, волки, пожалуй, самые социальные. Они не только живут группами, но и рождаются группами. Даже в утробе матери они находятся близко друг к другу. Все волки живут группами, если могут, удерживая территории, охотясь на крупную дичь, воспитывая молодняк, защищаясь от других хищников. Когда члены стаи находятся далеко друг от друга – например, если охотятся порознь, – они часто поддерживают связь, устраивая перекличку. Волк в одиночку может испытывать значительные затруднения, он не в состоянии тащить крупных животных, как это может сделать стая. Он вынужден спать в одиночестве, что чревато опасностями.

Волчьи стаи часто довольно малы – в основном от шести до двенадцати особей. И в целом члены стаи считают себя единицей, которая очень отличается от любой другой. На самом деле присутствие другой стаи волков представляет угрозу. Новички могут сместить их. Собаки генетически настолько близки к волкам, что на самом деле являются разновидностью волков. Именно поэтому собаки стараются исключить незнакомцев. Мои собаки пытаются отогнать всех чужаков: проезжающих по дороге велосипедистов и бегунов, оленей и диких птиц в поле, машины, подъезжающие к въезду, – кого угодно. Мои собаки твердо убеждены, что это наше место, а другие – захватчики. Группа, состоящая из двух особей – собаки и человека, – нормально воспринимается собаками, и группа большего размера также приемлема; но в эту группу точно не войдут люди, живущие по соседству, или курьер, привезший вам заказ из интернет-магазина.

И люди, и собаки – чрезвычайно социальные виды. Тем не менее у общительных видов есть древние правила касательно статуса, которые могут включать жестокое обращение и изгнание. Я бы хотела вернуться к Вайолет и Мисти. Мисти была одной из четырех собак в нашем доме, когда она потеряла мою мать, а Вайолет была одной из шести собак, когда она потеряла Бинго. В глазах других собак обе обладали низким статусом, что значило бы, если бы они все еще были волками, что их связи с группой не были прочными. Подобно древним людям, отставшим от своей группы, которых были вынуждены оставить во время путешествия, обе собаки понимали опасность такой ситуации для себя. Но обеим удалось установить связи с кем-то более сильным: Мисти – с моей мамой, Вайолет – с Бинго. Обе собаки, конечно, были опечалены своей потерей, но также, как это им представлялось, они рухнули из безопасности своей надежной связи в абсолютную бездну. Их разрушила собственная глубокая неуверенность. Я не могу представить себе более показательного примера того, что значит быть социальным существом или насколько важна группа.

Подумайте об этом, когда будете ложиться спать. Ваша собака запрыгнет и разместится рядом с вами. Часто, когда собаки ложатся вместе, они прижимаются друг к другу. Таким образом, ваша собака может прижаться к вам, чтобы ощутить тепло вашего тела. Вы тоже можете почувствовать себя спокойнее. Сначала пес может положить голову рядом с вашей, но ночью он, вероятнее всего, повернется мордой в другую сторону. Почему? Потому что, если вы оба смотрите в одном направлении, что-то может подкрасться к вам сзади. По этой причине большинство групп социальных животных во время отдыха смотрят в разные стороны. Собака делает все возможное, чтобы защитить и себя, и вас.

Ее забота – часть большого богатства ваших отношений. Вы и она будете получать пользу от присутствия друг друга каждый день ее жизни. Вы будете учиться у нее так же, как она будет учиться у вас. Вы дадите ей пищу и кров, и она защитит вас от посторонних и незнакомцев. И если она спит на вашей кровати, вы оба будете спать спокойно. Эта книга и особенно это послесловие предназначено для людей, у которых есть такое единство с собаками. Такие люди не пройдут через врата, даже если они сделаны из золота и обозначены как врата рая, если их собаки не смогут пройти туда вместе с ними. И ни одна собака не отказалась бы сознательно от своего человека.

Мы не можем всегда чтить наши узы с собаками, поскольку другие трагедии, не только смерть, могут заставить нас разорвать их. Однажды мне пришлось усыпить собаку, которая вскоре после того, как я ее усыновила, укусила шестерых человек и проявляла опасную агрессию по отношению к маленьким детям, в том числе младенцам в колясках. В местном обществе защиты животных, где эта собака жила и была очень дружелюбной и исключительно умной, ее очень ценили, и меня попросили забрать ее. Находясь в своем загоне в приюте, эта собака кого-то укусила, что для собаки часто является смертным приговором, ведь пса, который кусается, нельзя предлагать в качестве обычного домашнего питомца. Люди в приюте не знали всей степени агрессивности этой собаки. Ее дважды забирали: первый раз люди, которые выпустили ее на улицу, второй раз люди, которые вернули ее в приют, но не указали в анкете об укусах – и укус в приюте мог быть случайным. Но она был такой исключительной собакой, и люди из приюта хотели ее спасти. Они знали, что у меня был опыт работы с собаками, что у меня были собаки той же породы, и что я успешно справилась с другими проблемными собаками. Поэтому они попросили меня посмотреть, что я могу с ней сделать.

Мне не повезло. Ее нападения, хотя и нечастые, были непредсказуемыми и происходили совершенно без предупреждения. Она была ласковой и послушной, когда люди приходили и уходили, и как будто все было хорошо, а потом вдруг – бац, и собака ни с того ни с сего вдруг кусала кого-то, причем молниеносно. Я отвезла ее в ветеринарную больницу Тафтса в Уолполе, штат Массачусетс, к очень известному ветеринарному врачу, специализирующемуся на коррекции поведения. Но после получаса общения с собакой врач сказал, что его тип агрессии не снижается и не поддается дрессировке. Единственное решение, предложенное доктором, заключалось в том, чтобы постоянно держать эту собаку под воздействием сильных транквилизаторов.

В приюте я подписала бумагу о том, что не буду передавать собаку кому-либо еще, но мне также сказали, что если я не смогу справиться с ней и вернуть ее, то ее обязательно усыпят, поскольку ее нельзя предлагать кому-то еще. Выбор был нелегким. Я выбрала усыпление. Я сделала это в офисе моего собственного замечательного ветеринара, которого эта собака знала и любила. Я не могла вернуть ее в приют. Она бы поняла, что это значит, и ее сердце разбилось бы. Я не хотела, чтобы ее последними переживаниями в жизни были разочарование и чувство покинутости. Пока мы с ветеринаром весело разговаривали, чтобы создать впечатление, что все в порядке, собака была спокойна и счастлива. Ей сделали инъекцию, от которой она мирно заснула, а затем сделали еще один укол, и она умерла без всякой боли. Несмотря на это, мой выбор никогда не переставал преследовать меня, тревожа мою совесть.