Артемий похолодел. Хорошо, что я водить не умею, подумал он. Круто они, однако, взялись за нарушителей.

– Начальника отдела кадров ко мне!

К генералу подвели тщедушного чиновника в мешковатой форме. Ему вручили паспорта задержанных, и он тут же в машине на подставке для стаканов оформил обоих в состав ГАИ, с хеканьем проставив печати, которых у него был целый набор.

Артемия переодели в чистое, что ассоциировалось у него с чем-то дурным.

– Давай, милая, не подведи! – ласково попросил старшина, слюнявя грязный носовой платок и с сильным нажимом вытирая ему лицо.

– Гребездаев! Яблонский! Где вы там? – поторопили их.

Гаишники суетились у столба: устанавливали свет, очищали от кустарника место для камеры. У столба стояла крепко поколоченная машина ГАИ, у которой были разбито все, даже плафон внутри салона. На переднем сиденье сидело два покойника в милицейской форме, которых десять минут назад были вполне живыми и даже не подозревали, что служат в милиции. Буксир приволок машину "Алгинского патруля", отсутствие колес у которой замаскировали ветками.

– Яблонский, идите к машине! – прозвучала команда.

Артемий прошел на негнущихся ногах.

– Ближе, Яблонский! Повернитесь!

Когда он повернулся, глаза рефлекторно закрылись от направленного в упор света, и самопроизвольно потекли слезы.

– Яблонский, откройте глаза!

– Не могу. Сначала уберите свет.

– Но если мы уберем свет, вас не будет видно.