– Ничего, пацаны, сейчас будем на месте! – успокоил Никитос по- своему истолковав его ворочанья.

Достигнув штормтрапа, он опустил подростков на палубу, самому пришлось повозиться с леерным заграждением. Кто-то прикрыл калитку. Хоть лодку он пока не видел, но слышал, как она шкребется о борт. Он так был рад этому, что совсем потерял осторожность. Эх, полковник.

Оказавшийся на ногах, Какафон растер затекшие руки и без промедления раскрыл свой ножичек. Марина в последний момент заметила блеск стали и уже открыла рот, чтобы закричать, но не успела. Какафон пихнул ее ногой, и она полетела по железной лестнице на нижний ярус. Почти сразу она ударилась головой и потеряла сознание.

– Где Марина? – спросил Никитос, не понимая, куда могла подеваться женщина.

Какафон, ощерясь для храбрости, проткнул ему грудь. Развитая грудная клетка сыграла с полковником дурную шутку. Нож свободно разрезал межреберные мышцы и хоть и был всего 5-ти сантиметров длины, достал до сердца.

Боли Никитос не почувствовал. Сердце его продолжало ровно биться, с каждым ударом нанизываясь на лезвие все глубже и нанося себе все более сильные раны.

Никитосу казалось, что он почти мгновенно оторвал руки от лееров и отбил удар.

На самом деле сознание посумрачнело, он тихо опустился на палубу, и лишь руки его продолжали дергаться, но все слабже.

Сильный свет ослепил его, и он был вынужден закрыть глаза, чтобы не ослепнуть.

Жив все-таки, обрадовался он. И чего это они на меня кинулись? Неплохие вроде ребята.

– Ну, чего разлегся, летеха? – раздался возбужденный голос.

– Вообще то, я давно полковник! – недовольно заметил он.

Палуба исчезла непостижимым образом, уступив место голой скалистой земле. Над ним стоял солдатик-первогодок и протягивал руку. Никитоса как током ударило, и он руку отдернул.

– Ты ведь убит, Ситников!

– Ссышь летеха? – усмехнулся тот.

– Ничего подобного. Я тебе тогда это доказал!

– Когда это тогда? – усмехнулся тот, можно было сказать, в усы, но усов у первогодка не было, только впалые мальчишеские щеки.

Такие и остались. В гробу он смотрелся совсем мальчиком – восьмиклассником. Весь его первый, в полном составе погибший взвод состоял из таких. Он сам их укладывал в цинки, но теперь весь взвод вышагивал, заскорузло ерзая по скалистым отломкам штурмовыми ботинками. Пацаны нетерпеливо оглядывались на него, махали руками и все это молча. Только камни осыпались под тонкими мальчишескими ногами.

– Ну, чего ты, летеха? Пошли! – обиженно протянул Ситников.

Никитос уцепился за протянутую руку и рывком встал. На нем вновь была лейтенантская форма. Его взвод, его первый взвод удалялся в какую-то осеннюю хмарь, и он припустил за ним.