— Один хрен. Кладовки, подсобки… Где эта сука?

— А может, это не сука? Может, это кобель? — спросил со своего места Дроздов, щелкая предохранителем автомата.

— Все равно сука, — натянуто-громко ответил Борисов. — Ну что? Работать будем? Или глазки строить?

— Погоди, не торопись. — Паша опустил стекло, высунул в окошко голову, огляделся. — Не видать, — прокомментировал он результаты осмотра. — Может, он… она… Короче, может, удрала уже?

— Да? А где люди тогда? — с сомнением поинтересовался Дроздов.

— Подожди, — пробормотал Журавель. — Паша, вон, рядом с женщиной этой… Что это там такое лежит?

— Где? — Водитель наклонился к стеклу. — А хрен его знает. Тележка, пакеты какие-то… Покупки, наверное.

— Нет, левее.

Волков тоже наклонился вперед и увидел то, о чем говорил сержант. Нечто темное, забрызганное грязью, похожее на пакет или груду тряпья. С такого расстояния и не разобрать.

— А-а-а… — протянул Паша и нажал на газ. — Сейчас, поближе подъеду.

«Уазик» медленно и осторожно покатил вперед, к лежащей женщине, ко второй парковочной площадке, к палаткам, прилепившимся на отшибе, — двум продуктовым и одной «Союзпечати». Витрины всех трех были темны. Парковка располагалась буквой «Г». Женщина лежала аккурат на стыке двух прямых.

Паша нажал на тормоз, приоткрыл дверцу и, наклонившись, ухватил темное нечто, втянул в салон.

— Т-твою мать, — пробормотал он. — Мясо, что ль?..

Он не ошибся. Это был перепачканный грязью, разодранный пакет с внушительным, килограмма на три с половиной, куском телячьей вырезки. Мясо выглядело так, словно его жевали.

— Не нравится мне это, — пробормотал Журавель. — Ой, как не нравится.

— Я чего-то недотумкал, мужики, — пробормотал Паша.

— А чего тут тумкать-то? — подал голос Дроздов. — Эта псина не стала жрать говядину. Видишь, пакет порвала, пожевала мальца, а жрать не стала. Значит, распробовала человечину. Свежей крови попила. Теперь как тигр-людоед будет. «В мире животных» смотрел когда-нибудь?

— Ну?

— Ну вот, там показывали. Если зверь человечину попробует — все. Другого мяса жрать уже ни за что не станет. Будет на людей охотиться, пока не подохнет. Или пока не пристрелят на хрен.

— Так то ж тигры, — протянул Паша. — А тут собака.