— Палыч… — не стараясь играть, мрачно сказал Родищев. — Это Игорь.
В трубке пыхтение сменилось натужным, задыхающимся сипом. Значит, точно, он и сдал.
— Игорь, здравствуй, дорогой, — после паузы пропыхтел Палыч. — Что такой мрачный? Случилось что-нибудь?
— Случилось, Палыч, случилось.
— Я могу как-то помочь? — ничуть не смутившись, поинтересовался Палыч.
«Можешь. Пусти себе пулю в лоб, мудило», — захотелось рявкнуть Родищеву, но вместо этого он сказал:
— Мне нужны чистые документы. Желательно сегодня. Сможешь?
Палыч задумался. Родищев буквально слышал, как скрипели его заплывшие жирком мозги. Он пытался просчитывать варианты. Пытался понять, что задумал «подопечный», а заодно прикинуть, насколько тяжело положение Родищева, сколько на этом денег можно поиметь и какими неприятностями это может грозить лично ему, Палычу…
«Знает? Не знает? Если знает, почему молчит, а если не знает?.. Может быть, представитель заказчика еще не звонил ему? Не сложилось? А Игорь, понимая, что рано или поздно им обязательно займутся, решил „сдернуть“, не дожидаясь театрального финала с разборками, выколачиванием денег и прочими неприятностями? Почему нет? Денег у него — пруд пруди. С такими деньгами можно и на покой. А что он „сделал ноги“, так тут я не виноват. Я за Родищева не ответчик. С какой стати мне отвечать за Родищева? Я всего лишь посредник — человечек маленький, ерунда, мелочь, вошь». Такие или похожие мысли крутились в голове Палыча. Игорь Илларионович почти слышал этот внутренний монолог, как если бы кто-то декламировал его шепотом, с листа.
Палыч играл в «угадайку».
— Понимаешь, Игорь… — задыхающийся сип наконец вновь сменился деловитым пыхтением. — Сложно сейчас с этим… Очень сложно. Все боятся. В органах лютуют, проверки почти каждый день, то, се… Мои людишки затаились, в ил легли, на дно.
— Палыч, ты мне про чужие проблемы не рассказывай, — резко оборвал его Родищев. — Мне и своих хватает. Просто скажи, можешь ты достать «корки» или нет. И во что это мне обойдется.
— А что случилось-то?
— Свалить мне надо. Неприятности на горизонте.
— Большие?
— Не знаю пока. Поживем — увидим.
Палыч снова задохнулся от волнения. Помямлил что-то, пошлепал пухлыми своими губами.
— И надолго ты сваливать собрался, Игорек?
«Игорек». Родищев терпеть не мог этого обращения. Но тут промолчал. Повернулся в кресле к шкафу, достал коньяк и бокал, налил сразу половину и выпил залпом. Утер губы тыльной стороной ладони.
— Не знаю пока. Как дело пойдет. Может быть, на полгодика. А может, и насовсем. Так что с документами? Сделаешь?