— Спасибо, дорогой господин. Ведьму мы уничтожим.

Гость уходит. На его хитром и лукавом лице горит улыбка, что довольства полна. А глаза, зелено-травянистые, ярко и слепя от радости блестят.

— Поиграем наконец уже вместе, родная… — беззвучно шепчет он, исчезая.

А щуплый и низкий ростом сиятельный лорд веселится, что сумел обдурить колдуна. Он садится в свое любимое мягкое кресло да курить начинает в трубке дурную траву из богатого лиеского леса…

Служанка в темноте ниши стоит, в испуге прикрывая ладошкой свой рот. Смотрит, как некто, кого сам сиятельный лорд величал господином, на глазах ее вмиг пропадает. Будто с усталости то и привиделось…

А за дверью Донвеля раздаются шаги. Хоть бы он не заметил! Только знает ли он, что сам, магию нетерпящий на духу, пригласил к себе могучего черного колдуна?

Как лист на ветру, она трясется… Страшно. Как бы кто не увидел ее. Знала бы, убираться ни за что б не пошла. Только думала, не будет лорда в покоях. А потом услышала то, о чем не смела даже мыслить.

И интересно же. Любопытство сводит с ума, отравляя ее ядом. Кого мог сам сиятельный лорд, что лишь пред императором склонить может колени, ни много, ни мало уважительно величать господином?..

Фасций с бельмом на черном глазу, одетый в серую мантию, по краям с белой узорчатой вышивкой, заходит в кабинет старшего инквизитора.

Того самого, от чьего имени, словно в припадке, трясутся бесстыжие коварные ведьмы. Того, чей сверкающий во тьме меч, горящий священным холодным огнем, разит неверных и уничтожает нечистых созданий, рожденных в темный и колдовской час.

Его лица никому не дано различить. Оно словно подернуто, что белой вуалью, невидимой мутнеющей дымкой. А его твердый голос никто не может запомнить, лишь слова, беззвучные, врезаются в память.

— Покажи, — не шевеля губами, приказывает зашедшему.

Воспоминания, что цветные стеклышки в искусном калейдоскопе кружатся перед ними, переставляются, накладываются одно на другое. Одно из них, теплое и янтарное, никак не желает идти к ним в руки: ощетинивается, вырывается.

Те осколки памяти, что наполнены колдовством, всегда не похожи на остальные. Старший внимательно всматривается в янтарное стеклышко, крепко его держа, не позволяя рукам, в которые вцепляются острые зубы, разжаться.

Наконец он заключает:

— Это не ягши, — без сомнений он говорит.

Младший фасций, не скрывая своего удивления, отвечает ему:

— Но она смогла отразить теневую атаку!

Кажется, будто могущественный инквизитор с нисхождением ему, более слабому, дарит скупую улыбку.

— Не одним только ведьмам такое под силу. Есть и другие лесные дети…