— Как вы нашли меня? — интересуется рожденный в Айвине.

— Шла я — вижу: чернеет что-то в снегу, — охотно рассказывает Голуба. — Сперва решила, что зверь прибился, лежит — дохнет, несчастный, в сугробе. Потом разглядела, что человек. На помощь молодцев позвала: те мигом тебя и вытащили. Ко мне в избу принесли, я печь растопила. Тебя ведь отогреть надобно было.

— Вы спасли меня, — до сих пор не имея мочи поверить, с удивлением он говорит.

Она лишь рукой на то машет:

— Как не помочь?..

На севере, где властвует стужа, люди всегда добрее всего. Последнее отдадут, но другому помогут. Будто холод губителен для всего дурного, плохого, что селиться привыкло в человечьих сердцах.

— Почему не спросите, что меня привело?

Знахарка мигом серьезнеет. Лоб ее рассекает морщина, ложась резкой пронзительной складкой.

— Мое дело — тебя полечить. А чем норту своему насолил, я ведать того не желаю, — уверенно отвечает спасительница. — Гнать же тебя не хочу, но придется: по твоим стопам беды идут. На ноги встал, да боги поберегут. А конь для тебя найдется.

— Вы и так с лихвой угодили. Так и быть поспешу.

— Зла не будешь держать? — спрашивает Голуба.

— Да как держать? — искренне изумляется Ильяс. — Вы сделали больше, чем смел ожидать.

Женщина с облегченьем вздыхает:

— Пути тебе легкого, мальчик. Пусть уж боги поласковее будут с тобой.

Уже к обеду мы достигаем Арканы. Город обнесен каменной крепостной стеной. Она поднимается так высоко, что кажется, касается потемневшего серого неба. А на нем тушью нарисованы тяжелые свинцовые облака. От них на купола башен спускаются грозные черные тени.

Когда Таррум проходит через охрану, он называет ненастоящее имя. Также поступает и Аэдан. Остальные же скрываться не думают и идут не утаивая, как их зовут. Моя повозка проезжает вперед, затем останавливается. Стражник распахивает дверь в кабину и кричит мне:

— Имя!

Я молчу, не желая испытывать на себе людские игры. Ларре зло на меня смотрит и отвечает сам:

— Лия.

— А родовое? — не унимается мужчина.