— Может быть, это вовсе не Вор. Магали просто решила, что узнала друга Элиз, — отвечает ей Жюстина тоном терпеливого, но доведенного до крайности учителя.

— Мы каждый день видим инструкторов в деревне, и она никогда ничего такого не выдумывала, — замечает Летиция.

Потому что Магали, как и все мы, воспринимает человека в целом — его комплекцию, его рост, его манеру держать себя, и ей не обязательно подробно рассматривать его лицо, чтобы понять, кто перед ней. Когда я была зрячей, то могла узнать человека по плечу, по руке, по походке и так далее. Значит ли это, что на пленке — действительно Вор? А если он носит форму инструктора, значит ли это, что он — действительно инструктор? Такое впечатление, что я бесконечно задаю себе одни и те же вопросы. Как хорошо, что это не я писала о деле Буасси, читатели умерли бы со скуки.

И тут я думаю о том, как будет счастлива моя авторша, узнав, что я снова влипла в дело об убийствах. Алле-гоп, предвидится хороший тираж! Новые приключения мешка с картошкой на колесиках. Можно выпустить целую серию: «Элиз в Конго», «Элиз в Сербии», «Элиз и сигара сторонников интеграции», «Кто наступил на Элиз»…

А если я умру, цифры продаж только увеличатся. «Подлинная и трагическая история Элиз Андриоли, заживо съеденной снежным каннибалом!». В привлекательной обложке.

К счастью, никто не догадывается, о каких ужасах я думаю, сидя одна-одинешенька в своем уголке. Я чувствую такую горечь, словно выпила хинную настойку. Или, учитывая место действия, настойку из корней горечавки.

— Мадам Франсина, — говорит вдруг мадам Реймон, — пришел отец Клари, по поводу масла и сыра.

— Иду.

Отец Клари? Священник продает молочные продукты?

— Пойдемте со мной, Иветт, — продолжает Франсина, — он привозит с пастбища натуральные продукты. Молоко, и альпийский мед, ослиную колбасу…

Так он пастух! Как и дядя несчастной Сони? Я нажимаю на электрический рычаг кресла и еду на голоса. Я постепенно привыкаю к новому помещению и уже могу передвигаться в нем самостоятельно. Преодолеваю порог кухни без особенных неприятностей (синяк на колене). Поток свежего воздуха — наверное, открыта балконная дверь. Они разговаривают. Хрипловатый мужской голос с сильным акцентом. Восторженный голос Иветт, она выражает готовность питаться козьей простоквашей с лавандовым медом до конца своих дней. По крайней мере, без подарков мы не вернемся. Если мы вообще вернемся.

Слышу, как отец Клари говорит:

— А для бедной дамы? Возьмите ей немного молодого козьего сыра с зеленым перцем, ей пойдет на пользу.

Я понимаю, что речь идет обо мне, и, пока меня еще не накормили молодым сыром, хватаюсь за блокнот: «Вы знаете Моро?»

— Ах! Вы к тому же и не говорите! Ну, впрочем, учитывая, что чаще всего мы говорим глупости…

Я снова трясу листочком.

— Ах, да, бедняга Моро! — лаконично отвечает он.

— Кажется, он умер полгода назад? — спрашивает Иветт.

— Скоро семь месяцев. Он ушел со стадом в сторону Эгюий. Через неделю овцы вернулись обратно с собаками. Без Моро.

— Ну, а вы сообщили в полицию?