– Миха! Картину отдай! Она уже не твоя, а принадлежит сектору.

Я замер на секунду, пытаясь унять раздражение. Скажи он это три секунды назад, отдал бы картину не задумываясь. Белкой бы метнулся и отдал! Лишь бы не надоедали. А сейчас, когда мои руки уже разорвали фольгу, а мой нос вдохнул аромат запеченного в духовом шкафу поросенка?! Ха! Да он издевается! Ни за что с места не сдвинусь!

Как я не подавился слюной, пока отвечал, так и не смог понять:

– Мне там еще пару деталей подправить надо! Буду выходить, тогда и заберете!

– Я так и знал.

Но последующие слова хитрого Сергия заглушил хруст разрываемой моими зубами румяной корочки. Да и с ушами моими что-то случилось: внешние звуки словно отрезало. Правильно заметил Леня: жевательные мышцы у меня перекрывают органы слуха намертво. Мало того, где-то на дне сознания тлели справедливые опасения. Вдруг гаузы подсуетятся? Вдруг мою камеру вскроют прямо сейчас? Сию минуту? И все мои старания по снабжению себя любимого пропадут втуне?

Вот я и торопился.

Как выяснилось чуть позже – зря. Мог бы и лучше пережевывать, тщательнее. И так там внутри мой бедный первый щит надрывается, работая в три смены и помогая переваривать наспех проглоченную пищу.

«Это не есть гут! – размышлял я, укладывая собственное, жутко отяжелевшее тельце осторожно на кровать. – Неужели я перестаю себя контролировать? Неужели я превратился в животное? Так и перед эшафотом (чур меня, чур, тьфу три раза!), если дадут слона съесть, не откажусь. М-да, и умру с позором. Человек я или тварь, дрожащая от голода? Все люди как люди, а я со своим щитом словно прожорливый комбайн пищу перемалываю. Не знал бы, что такое невозможно, давно бы подумал, что у меня там внутри все три щита прижились и теперь тянут из меня жизненные соки, кислород, кровь и… Что там еще можно вытянуть из молодого, здорового парня? Ах, ну да: силы, красоту и молодость! Надо с этим обжорством прекращать. Кстати, где мои соглядатаи? – Возле входа никто не просматривался и не прослушивался. – Неужели не охраняют? Хорошо это или плохо? Если будут беспокоить – плохо. Ну а если опять какой Светозарный припрется? Да с луком? Да засадит несколько стрел в меня сонного и беззащитного?»

Понятно, что такие мысли мне самому были смешны, но уже начавшая срастаться кожа на лбу живо мне напомнила смертельный удар меча, поэтому я не поленился встать и с кряхтеньем – «Как я выжил? Как я спасся? А под кроватью молча трясся!..» – поспешил перелечь на ту кровать, где возлежала прошлой ночью моя соблазнительная натурщица. По крайней мере, туда стрела не полетит и меч не забросят.

Мысли о девушке-глупышке замелькали с нелогичными полюсами. С одной стороны, Ксана – довольно умная женщина. С другой – не то что глупышка, а вообще конченая дура. Казалось бы, ненавижу эту фифу и презираю, но тут же признаю, что, сведи нас судьба в ином месте и в иное время, приложил бы все силы, чтобы добиться от нее благосклонности. Что-то низменное в моей душе и озлобленное злорадствовало: «Наверняка эту телу уже слизняки схарчили!» А кто-то добрый всепрощающе вздыхал: «Может, ее помиловали? Женщина все-таки. Ей еще детей рожать».

Так и заснул, не решив окончательно, как я отношусь к девушке, которая ярким метеором промчалась в моей жизни.

А потом сон приснился. Странный-престранный.

Стою это я, значит, на коленях в каком-то полутемном коридоре и аккуратно так прилаживаю шпионскую видеокамеру в углубление между каменными плитами стены. Вещь жутко дорогая, микроскопическая, доставленная и закупленная через длинную цепочку посредников. Один глаз у меня следит за руками, закрепляющими камеру. Сумрак глазу не помеха. Другой глаз прикрыт окуляром маленького экрана, в нем наблюдается та картинка, которую транслирует шпионская видеокамера. На экране моя жутко сосредоточенная, серьезная физиономия. А за моим плечом хорошо знакомое лицо: Машка! Причем она не просто присматривается к моей работе, но еще что-то бубнит да бубнит. Во сне пришлось подключить все слуховые резервы, чтобы разобрать ее слова:

– Как всегда! Аккуратнее! Говорила же, дай мне установить! Мои пальчики и более тонкие, и более чувствительные, а ты…

И тут мой голос ее перебивает с наглыми интонациями:

– Твои чувствительные пальчики только для одного и годятся. Ха-ха-ха!

И угрожающий шепот в ответ:

– Ты мне за это оскорбление ответишь! Сегодня же!

– Да? А не обманешь? – Мое тело закончило установку устройства, проверило по экрану, куда оно смотрит и правильно ли показывает. Потом встало с колен и требовательно попросило: – Давай третью!