– Да, насколько я знаю.
– А вы остались целы-невредимы, отделавшись легким испугом, правильно? И не заплатили семьям погибших ни цента.
Вы даже не предложили им отремонтировать машину!
– Я снова заявляю протест, – вмешался Бен. – Все эти вопросы оскорбительны и не имеют отношения к рассматриваемому делу.
– Не имеют отношения! – Абернати почти кричал. – Этот человек убил двух невинных девочек и не понес никакой ответственности за содеянное. Можем ли мы ожидать, что его призовут к ответу за гибель сына Нельсонов?
– Протест. Оставьте ваши аргументы для присяжных.
– Это касается именно того дела, по поводу которого мы здесь собрались. Я повторяю: можно ли ожидать, что человек, не предотвративший гибель детей, ответит за свою преступную халатность? Ведь родители этих подвергающихся опасности детей верят, что система, разработанная в "Аполло", безопасна, как... материнские объятия!
– Бездоказательное обвинение, – повторил Бен. – Если вы будете продолжать в такой же оскорбительной манере, мне придется подать заявление судье Роимеру.
– Не трудитесь. Я закончил. – Абернати положил на стол карандаш и усмехнулся. – На сегодня закончил, Кинкейд.
Глава 23
– Какого черта он устроил это представление? – Консетти нервно ходил взад-вперед по кабинету Бена.
– Обычная тактика запугивания. Абернати чувствует, что его дела плохи, и отыгрывается на ваших нервах.
– Он порочит мое доброе имя, вот что он делает! – Лицо Консетти стало багрово-красным, на губах выступила слюна.
– Послушайте, любой дурак может пойти в полицейский участок и просмотреть протоколы. На это особого ума не надо.
У Абернати нет никаких фактов, чтобы выиграть дело. Поэтому он и хочет вывести из игры наших свидетелей.
– А его обвинения в том, что я чуть ли не закоренелый убийца?
– Постарайтесь держать себя в руках и не обращайте внимания на подобные выпады.
– Не обращайте внимания! Пресса наверняка обратит внимание! Что, если Абернати передаст материалы журналистам?
И они их опубликуют? От моей репутации ничего не останется! А репутация корпорации "Аполло"?
– Ничего он не передаст. Абернати может говорить все, что угодно, во время допроса. Но, повторив то же самое для публикации, он подпадает под статью о клевете.