Глава 3
Солнце, купаясь в безоблачном голубом небе, умиротворённо смотрело на землю и горы, на чистое море и каменистый берег. Деревья жадно впитывали в себя тепло южного солнца; лёгкое дуновение ветра лишь изредка шевелило листья деревьев, кустарников, траву. Над морем кружили чайки, выискивая в море поднявшуюся к поверхности рыбу. Но внимание чаек неожиданно привлёк одинокий человек, стоявший на берегу моря, раскинув руки в стороны. Над странным существом, казалось, сгустился воздух, его руки окутало сияние. По водной глади моря прошла рябь, как от сильного порыва ветра, листья на деревьях задрожали, чайки поспешили убраться от ставшего внезапно опасным места. Человек, запрокинув голову и воздев руки к солнцу, что-то прокричал, с его рук вверх скользнула мощная ветвистая молния, и где-то там, в синем и пока безоблачном небе, зародился первый, пока слабый и еле слышный раскат грома.
Небо заволокло рваными чёрными облаками, закручивающимися в подобие огромной воронки. Солнце скрылось за тучами, на улице стало темно, как ночью. На многие километры от места, где стоял человек, воздух задрожал. Стало непривычно тихо. Но потом произошло то, что долго будут вспоминать горы, лес, каменистый берег моря и само море. Земля содрогнулась, поднялся ураганный ветер, срывающий с деревьев зелёные листья. Море отступило от берега, оголив каменное дно и водоросли. Многотонная масса воды, поднимаясь вверх, к воронке из чёрных грозовых туч, закручивалась в гигантскую спираль. Из центра огромной чёрно-фиолетовой воронки вниз, к земле, устремилась ярко-красная молния. Спираль из поднимающейся воды стала похожа на раскалённую до красного каления закрученную проволоку, на жгут, и через несколько секунд раздался чудовищный по силе взрыв. Испарившиеся в мгновенье ока многие тысячи кубометров морской воды, превратились в мелкодисперсную взвесь.
Из рук человека в сторону воронки беспрерывно срывались молнии, и когда они встречались с молниями грозовой воронки, происходило что-то невероятное, настоящее светопреставление: гром не стихал ни на минуту, молнии сплетались в разноцветную косу, бившую в одну точку, в море, далеко от берега.
Я открыл глаза и схватился за голову, когда увидел, что происходит на берегу моря. Тело, не понятно от чего, пекло и зудело. Оказалось, что причина – банальная и очень объяснимая: на мне тлела футболка, подарок Милы. Даже сейчас, несмотря на грохот, я услышал звук стальных стрекоз. Я начал искать вертолёты в небе, в сверкающих вспышках света, но они появились откуда-то из-за невысокого мыса, выдающегося в море. Что с ними сейчас произойдёт, я прекрасно знал. Две молнии, две голодные огненные змеи, набросились на коптеры, как в этом мире называют вертолёты. Две яркие вспышки света, два оглушающих взрыва. Сколько людей на борту было? Один, два, двадцать? Уже не имеет никакого значения. В этом мире, для этого мира, я враг номер один и с этим придётся смириться. Этот мир не успокоится, пока не успокоюсь я. На веки веков, а по-другому – пока не сдохну. Сказал бы себе «пока не умру», но я, как человек сугубо невоспитанный и временами грубый, заслуживаю именно такого слова. «Сдохну».
А небо расцвело разноцветными красками. Они, как кляксы на мольберте художника, самым немыслимым образом перемешались, образовывав неповторимую палитру, невероятно яркие разноцветные пятна. Грозовая туча исчезла, как и воронка, небо, от горизонта до горизонта, превратилось в картину талантливого художника-авангардиста. Видели бы Малевич или Дали эту картину воочию, обязательно бы что-то сотворили, но каждый в своём стиле. Пора отсюда уходить. То, что происходит сейчас с астралом, да и со всей энергетикой этого мира, можно наблюдать отовсюду. Я посмотрел себе за спину и застыл, как соляной столп: на деревьях и кустарниках листьев не было, многие деревья повалены ветром. Как, интересно, Рустам себя чувствует? Сейчас узнаем. Хм… никак он себя не чувствует. Сидит под деревом без листьев, руками голову обнял, раскачивается из стороны в сторону. Машину не узнаешь – вся под зелёными красивым природным покрывалом, никакая теперь маскировка нам не нужна. А вот и дрон валяется на земле. Солидный какой! Я попробовал его приподнять за раму, потом плюнул. Тяжёлый и мёртвый.
– Рустам, ты живой?
Не слышит, продолжает раскачиваться, бубня что-то под нос. Молитву Всевышнему? Смешно! Особенно после того, что я устроил. Я прикоснулся к плечу парня, он, увидев меня, отшатнулся.
– Это я, Юра! Спокойно, Рустам! Ты же сильный человек!
Он стряхнул с себя оцепенение, вышел из мира созерцания, встал в полный рост, но, увидев разноцветное небо, застыл на месте. Да, я с ним согласен: полярное сияние нервно курит, держа сигарету дрожащими пальцами. Краски местного неба очень яркие, я бы даже сказал, что они ядовитого-вульгарного цвета. Но ничего, думаю, теперь всё с миром будет нормально. Я в это верил, во всяком случае. Энергетика сама себя успокоит, вернётся в состояние покоя. Хм… может быть. Рустам всю обратную дорогу молчал, лишь изредка посматривал на меня заинтересованным взглядом. По буеракам пришлось пробираться метров пятьсот, никак не меньше. Потом природа начала «оживать», принимая привычную для себя форму и состояние. Расстояние от места моего «геройства» до дачи профессора было приличное. Машина преодолела неприятный затяжной перевал, мы въехали в какой-то посёлок. Как оказалось, это и была та самая Сосновка, о которой говорил профессор Преображенский.
– Дед, я не стану этого делать! – произнесла Мила, пытаясь встать с кровати.
– Тебе мало того, что ты пулю поймала вместо него? – спросил профессор Преображенский, придерживая внучку. – Да лежи ты уже! Хорошо, что пуля навылет прошла и кость не задела.
– Дед, спектакль с нападением на меня был разыгран как по нотам, я этого не отрицаю! Но пулю мог бы и Юра поймать. А он, уверена, прикрыл бы меня собою. Я не хочу и больше не буду его обманывать, дед! Ты просто не видел, какой он был там, на Хлебной. Дед, да он всех наших змееголовых размажет по…
Профессор встал с кровати, в этот момент пол ушёл у него из-под ног, Преображенский упал. Дом, трёхэтажная махина, был похож на картонную детскую поделку. По стенам пошли трещины, Мила успела «нырнуть» под покрывало с головой перед тем, как с потолка посыпалась штукатурка. Кровать с громким скрежетом сместилась к центру комнаты, трёхрожковая люстра долго раскачивалась из стороны в сторону, прежде чем упасть на пол. Стёкла в окне издали жалобный звук, взорвались мириадами осколков. В комнату ворвалось завывание ветра, звук разрываемого и сминаемого профнастила забора, звук бьющейся черепицы, завывания сирен сигнализации автомобилей. Гром гремел, как огромный там-там, безостановочно и оглушающе, а молнии, жирные и беспощадные, хлестали совсем недалеко от дома. В яркой вспышке молнии Мила увидела на полу деда с неестественно повёрнутой головой.
– Дед… – тихо прошептала девушка, опуская ноги на пол.
Тишина.
– Дед! – закричала Мила.
Дом жалобно застонал, что-то громко ухнуло, Милу приподняло в воздух и последнее, что она помнила, пол и потолок поменялись местами, в глазах стало темно.
Завывая двигателями, объезжая небольшие завалы, упавшие деревья, по серпантину дороги двигались три машины. Первая машина остановилась, из неё вышел водитель, показавший знаками, что двум машинам нужно тоже остановиться.
– Ник, что случилось? – из машины вышла девушка, рассматривая небо. – Ничего не понимаю! Кто на небо вылил столько разноцветной краски? Красиво, да, но одновременно с этим страшно и жутковато.