– Хорошо, – сказал он, – я назову его имя.

– Спасибо. – Энди достала из сумочки ручку и блокнот. – Я записываю.

– Не спеши. – Он подался к стеклу, будто собирался сообщить что-то по секрету. – Сначала мне надо знать, что ты готова за это дать.

– Хотите, чтобы я вам заплатила?

– У меня есть то, что тебе нужно. Я готов начать переговоры.

Энди не удивилась, хотя ей, конечно, было неприятно.

– О чем идет речь? Говорите, я вас слушаю.

– Ты знаешь, сколько времени я здесь нахожусь?

– Да.

Она загодя собрала о нем информацию. Первое преступление Викаса совершил задолго до рождения Энди и отбыл срок за нападение при отягчающих обстоятельствах. Потом, застрелив мать новорожденных близняшек, Викаса сразу признал свою вину и отсидел двенадцать лет за убийство второй степени. Потом судьба какое-то время хранила его от неприятностей – во всяком случае, он ни разу не попадался – еще лет десять после освобождения. А в девяноста четвертом Викасу осудили за вооруженный грабеж, ставший на его счету уже третьим серьезным преступлением. В итоге, по закону штата Вашингтон, он получил пожизненный срок.

– Из последних тридцати трех лет я двадцать один год провел в тюрьме, – проговорил он. – Вот такие дела.

Убеждать его в том, что это исключительно его вина, казалось бессмысленным.

– Нелегко вам пришлось, – посочувствовала Энди.

– Ага, – буркнул Викаса, досадливо осклабившись, – трудновато. Значит, так поступим. Ты снова придешь через две недели. Мне уже снимут ограничения, и я получу право на общие посещения.

– Я не могу столько ждать.

– А придется. Потому что я не получу того, что мне хочется, пока мы по разные стороны стекла.

Собеседница заколебалась, потом сказала:

– Я не стану ничего сюда проносить, если вы об этом.

– А мне и не надо ничего проносить, главное – сама приходи.

Вдруг контрабанда показалась Энди не самым плохим вариантом.