– Может, ты предпочел бы свисать с потолка на крюке для мяса, который тебе засадили в ребра? Кое-кто с радостью тебе такое устроит. И за малую долю того, что заплатят мне. Чтобы умереть, тебе потребовалось бы несколько дней. – Потянулось долгое молчание, пока Злыдень собирался с мыслями. – Нет, вчера ночью нас свела судьба. Не случай. Судьба. Пономарь хотел твоей смерти, поэтому попросил меня, не зная, что на сей раз просит слишком многого.
– Да. Но почему?
– Ты правда не знаешь?
– Нет.
Злыдень уставился на свои руки.
– Когда мы были детьми, ты отказался дать показания против меня. Ты даже представить себе не можешь, как часто за прошедшие годы я об этом думал. – Он поднял глаза, всматриваясь в лицо Билли. – Ты же был мальчишкой, Боже ты мой. Тебе, наверное, было страшно. Но ты не заговорил. Просто в голове не укладывалось, Билл. До сих пор не укладывается.
Тут он был прав.
Мысленным взором Билли увидел сидящего между родителей подростка, заплаканного и трясущегося, из которого толстозадый гад-полицейский пытался угрозами выбить правду. Билли по сей день помнил, как его звали. Констебль Гриффитс. Запах изо рта и подмышки, от которых воняло растворимым овощным супом. «Что ты видел?» – «Ничего». – «Я еще раз тебя спрашиваю. Что ты видел?» – «Ничего не видел». – «Ты лжешь, Уильям. Посмотри на свою мать. Посмотри, что ты с ней делаешь. Как ты можешь тут сидеть, зная, что мальчик в больнице, зная, что ты разбиваешь своей бедной матери сердце, и не говорить мне, что ты видел?»
Билли задумчиво посмотрел на Злыдня.
– Я и не знал, что ты знал.
– Знал.
– Я думал, ты в чем-то винишь меня. В последний раз, когда мы виделись, ты меня игнорировал.
Злыдень ушам своим не поверил:
– Когда это?
Билли напомнил ему про встречу в пабе.
– Ты уверен, что это был я? – Не в силах вспомнить, Злыдень нахмурился.
– Ага.
– Не имеет значения. Все, что я сказал, правда. Твое дело, верить мне или нет.
Они долго сидели молча. Потом Злыдень спросил:
– Слушай, а что вообще произошло? Как ты связался с Пономарем?