— Анна Ланг — моя мать, — пробормотал Томас. — А ты — моя тетка. Эльвира не ответила.

Несколько минут Томас молча стоял и неотрывно смотрел на мокрые от дождя рододендроны. Потом он покачал головой.

— Как могла мать отдать своего ребенка ни за что ни про что своей сестре?

— То, что она останется в Лондоне, мы не планировали. Она влюбилась. А потом началась война.

— А кто мой отец? — спросил он наконец.

— Это абсолютно не важно. Томас повернулся от окна.

— И что будет, когда все это вылезет наружу?

— Не вылезет.

— Они подключат соответствующие инстанции.

— Ты поговоришь с Урсом и с Симоной. Вы постараетесь отговорить ее от этого. Любой ценой.

Томас кивнул.

— А ты?

— Мне лучше уехать на пару дней.

Он только качал головой и уже собирался уйти, как вдруг опомнился, обнял ее и поцеловал в обе щеки.

— Теперь ступай, — сказала она и крепко прижала его к себе. Когда он ушел, в глазах у нее стояли слезы.

— Дурачок, — прошептала она. И направилась в ванную.

У Урса трещала с похмелья голова, когда отец разбудил его в начале восьмого. Последнюю ночь он кутил допоздна. Благоприятная информация, полученная от Фреди Целлера, стоила того, чтобы отпраздновать на широкую ногу, — около двух часов ночи он забрел в одно сомнительное заведение, посещение которых запретил себе сам с тех пор, как его ввели в совет правления концерна. В четыре часа утра он обнаружил, что находится в номере захудалого отеля в старой части города в обществе очаровательной бразильянки, у которой, как выяснилось позднее, в самом интересном месте ничего не было, кроме пениса. Что в тот момент ему было абсолютно безразлично. Даже напротив, в чем он, к своему великому ужасу, признался себе позже.

Он вернулся домой всего два часа назад, поставил будильник на десять, потому что хотел пойти отобедать с Эльвирой и успокоить ее относительно того, что кануло в прошлое. Но похоже, насколько ему удалось понять из сбивчивых объяснений собственного отца, прошлое все-таки сыграло с ними злую шутку.

Единственное, что ему еще оставалось, это как можно скорее привести себя в порядок и начать действовать с ясной головой, стараясь ограничить размеры надвигающейся катастрофы.

Еще не встав с постели, он позвонил Фреди Целлеру. Дай бог, чтобы у того не гудела голова так, как у него самого.