— Ага. Иду. — отмер он, улыбнувшись так тепло и искренне, что невольно защемило в груди, но далеко уйти не успел. Щелкнул замок соседской двери и из-за нее показалась Антонина Гавриловна.

— Ой, Матвей? Здравствуй! — расплылась она в добродушной улыбке.

— Здравствуйте. — вежливо улыбнулся тот в ответ.

— Как тебе Настин сюрприз, понравился?

— Эээ… Да. Очень. — по лицу Матвея скользнула болезненная гримаса, видимо сладкое у него теперь еще долго будет ассоциироваться с болью от аппендицита. — Так этот шедевр ваших рук дело? — вдруг проявил чудеса проницательности он.

— Ну прямо шедевр! Скажите тоже. — довольно зарделась старушка.

— Огромное вам спасибо. Насте очень повезло с соседкой. — Матвей продолжал одаривать комплиментами Антонину Гавриловну.

— Как и с молодым человеком. — не осталась в долгу та. Не сдержавшись я закатила глаза. К счастью заметил это только Матвей и с трудом подавил смешок.

— Спасибо. Ну что ж, мы пойдем. Рад был встрече.

— До свидания, Антонина Гавриловна. — наконец смогла и я вставить свою реплику в их елейный междусобойчик.

А за закрывшимися дверями лифта я уже не скрываясь сверлила Матвея недовольным прищуром.

— Даже не думай подмазываться к моей соседке.

— Что? Я просто старался быть милым. — с недоумением оправдывался он, но застывшие смешинки в глазах выдавали его с головой.

Мы вышли из подъезда и прошли до сквера полтора квартала в уютном молчании. Просто неспешно шли рядом, смотрели вокруг, дышали весной. Наши плечи и руки время от времени соприкасались, особенно, когда навстречу шли другие прохожие. А потом Матвей и вовсе взял меня за руку. Так же молча. Будто само собой разумеющиеся. И так мы дошли до сквера.

На улице уже стало понемногу темнеть, зажглись ночные огни, где-то играла музыка, а легкий ветерок как нельзя кстати освежал вновь возникший румянец на щеках. Никто из нас не спешил заводить разговор.

— Не думал, что тот торт испекла твоя соседка. — вдруг хмыкнул Матвей, поднимая совершенно неожиданную тему. — Он выглядел очень профессионально. Да и на вкус… был тоже очень ничего. — он запнулся на полуслове и на лице снова отразилось то самое выражение. Стало как-то даже слегка обидно.

— Антонина Гавриловна профессиональный кондитер. — произнесла я с такой гордостью, словно в этом была и моя заслуга.

— Здорово. — совсем не впечатлился Барановский.

— Она создает невероятные вещи! — все больше распалялась я.

— Верю-верю. — посмеиваясь заверил меня Матвей, чем взбесил еще больше, и я остановилась на месте, заставляя остановится и его. Наши руки все еще были сцеплены. Развернувшись Матвей посмотрел на меня непонимающе, но его выражение лица очень быстро сменилась, а через секунду он уже шагнул ближе. Мы так и застыли напротив друг друга, взявшись за руки. — Просто я… — начал он, скользя взглядом по моему лицу. — Я должен кое в чем тебе признаться… — во рту вдруг стало сухо, а в груди что-то сжалось до боли и замерло в ожидании. Матвей наклонил голову и выдохнул мне в самые губы: — Я не люблю сладкое.