— Не знала, что у этой мумии есть имя, — ухмыльнулась Хаджин, вскакивая на ноги.

— Кочевник тоже не знал…

Оставив без ответа ее немой вопрос, я скинул с себя одеяло и пошел вниз.

Третий раб, которого я вчера утром привез из крепости, молчун Вельгор сидел в кухне и, не обращая внимания на ворчание старухи, грыз очищенную луковицу. Его взгляд бездумно уставился в измятый пергамент и был совершенно неподвижен и холоден. Старуха Трома всякий раз, глядя в его сторону, только морщилась и тут же отворачивалась, не в силах больше глядеть на то, как он, словно сладкий фрукт, с совершенно каменным лицом грызет луковицу, аппетитно хрустя и чавкая.

— Хоть бы встать потрудился, когда хозяин входит, — проворчала старуха, вынимая из котла ошпаренную курицу, — совсем молодежь совесть потеряла, никакой благодарности.

Поняв в какой-то момент, что разговаривают с ним, Вельгор очнулся, как ото сна, и вскочил, выронив из рук «лакомство».

— Добрый день, господин, простите, господин, но я спал в комнате, там, под лестницей, и нашел вот этот странный пергамент и золотые монеты.

— Этот пергамент — твоя вольная грамота, и золото тоже твое.

— Но, господин, я не знаю, что мне делать с этим золотом. Его кому-то надо отдать? Я схожу отдам, вы только скажите кому?

— Знаешь человека по имени Вельгор?

— У меня такое же имя, господин.

— Так вот человеку с таким именем и отдай эти золотые грифы.

— А грамоту?

— Вручи ему же, и пусть хранит бережно.

Хаджин засмеялась и, видя, что парень так и не понял, о чем речь, осталась втолковать несчастному, в чем все дело. Я вышел в зал, прихватив с крюка корзину вяленого мяса и несколько связок стручков гороха. Есть пришлось на ходу. Азар, завидев меня, поспешил вручить какие-то купчие, что он собрал за ночь, Тром терпеливо ждал, когда я отвяжусь от своего старшего помощника, и тоже готовился задать массу вопросов. Все дела были неотложными и важными, оставлять их без внимания нельзя, иначе доставшаяся мне посудина с парусами никогда не сдвинется с места, так и врастет в наши плодородные земли всем остовом.

Най вышел сам. Пошатываясь еле удерживаясь на босых ногах, укутанный в одеяло. Под глазами у него были черные круги, щеки ввалились, тело все сотрясалось от слабости и того сонного отвара, которым потчевал его работорговец. Обезумевшие, вытаращенные глаза осматривали все вокруг, словно он только родился на свет. В каком-то смысле так оно и было. Сбавляя шаг, мальчишка осматривался и незаметно для себя оседал на каменные плиты лестницы, теряя последние силы.

Азар, стоявший рядом, придержал его за локоть и помог сесть.

— Где я? — прошептал юнец, еле разомкнув слипшиеся губы.

— Ты в моем доме, Най, ты гость, и мы тебе не враги.

Услышав свое собственное имя, которое, как я понимаю, он никому не говорил, Най напрягся. На какое-то мгновение собрался, чуть подался вперед, но, увидев на моем лице добродушную улыбку, остановился. Он и правда не понимал, что с ним происходит и как он оказался здесь.