Скидывая со стола кружки и кувшины, я просто свалился на скамейку и кубарем опрокинулся вниз под кедровый настил. В углу настила, на котором мы играли, облезлый пес старика Трома грыз брошенный ему мосол. Столкнувшись с псиной нос к носу, я невольно попятился, потому что злобная шавка начала на меня рычать, видимо думая себе, что я претендую на ее добычу. Я конечно же вор и шулер к тому же, но красть у несчастного пса его единственную радость я не стану.

Хольк свесился со столешницы и ткнул наугад в темноту уродливым куском железа, который только подслеповатый Тром, хозяин этой запуганной дворняги, мог назвать ножом, да и то после пары кружек местного, ядреного пойла.

— Коли проворней, Хольк! Мне еще заплатят компенсацию за подрезанную шкуру, а тебя вытолкают взашей, комариная закуска!

— Отдай мое серебро! Брамир! Хитрая лиса! Я все равно достану тебя! Жулик!

Выскользнув в сторону двери, вдоль стойки трактирщика, я взобрался на заваленную объедками столешницу и оказался у деревенщины за спиной. Сильно ударил ногой ему под колено и тут же отпрянул обратно, позволяя неуклюжему верзиле шваркнуться на грязный пол со всего маху.

В игорном доме началась суета и толчея. Кто-то прижал руками игральные кости к столу, кто-то нарочно оставил без внимания и подвинул ближе к «кладовой», надеясь в суматохе подменить неудачный расклад. Но всех больше интересовал исход нашей нелепой, но предсказуемой ссоры. Подобные сцены случались тут чуть ли не каждый день, а точнее вечер, и поэтому всегда было так много посетителей, выпивох и зевак-завсегдатаев. Любителей поглазеть на то, как разгоряченные игроки начинают мутузить друг друга за медный червонец.

Постоялый двор Малиха всегда славился подобными финалами особо азартных хмельных игр.

Отбив себе копчик, увалень Хольк неуклюже перекатился на бок и придавил перепуганного пса, замершего в тревожном ожидании с мослом в зубах. От боли и неожиданности несчастная собака взвыла и, уронив лакомство, не сильно цапнула за лодыжку небесного скитальца, оказавшегося рядом, согнувшегося пополам от хохота. Укушенный так неожиданно, небоход подскочил, вскинул руки и шваркнул огромной глиняной кружкой по затылку старика Трома, который в свою очередь только ойкнул и, теряя сознание, повалился на стойку спиной, раскинув худые руки. Так вот в полный рост старик и плюхнулся вниз лицом на подпорки ставедерной бражной бочки, благо почти пустой.

Перепуганный и придавленный пес заскулил, но сумел-таки отпрянуть в угол от рухнувшей наземь емкости, придавившей теперь забияку Холька, который принял на себя тяжеленную тару, сдавленно крякнул и притих. Ничего, у северян кости крепкие.

Понимая, что без посторонней помощи ему от такого веса не избавиться, сын мельника только пыхтел и судорожно дергач конечностями, бессильный достать меня. Небоход, все еще багровея от смеха, стал исправлять содеянное, поднимая с пола бесчувственного плешивого старика.

— Ну и как с тобой играть после этого? Деревенщина? — спросил я придавленного бочкой парня, присаживаясь возле него на корточки.

— Играй честно и все будет в порядке.

— А у меня и так все в порядке, а насчет честности. Хм, найди мне хоть одного человека, который обвинит меня в нечестной игре. Здесь я среди своих и потому не скрываю, что вор и пройдоха, но вот играть нечестно со своими я никогда даже не пытался.

Пригладив взъерошенный загривок немного угомонившегося пса, я отряхнул штаны от пыли и поднялся в полный рост.

— Облапошить богатея — мое дело. Стащить добро ростовщика вместе с векселями, тоже сподоблюсь. Но вот чтобы у себя же в логове, своих же братьев дурить в кости, прости, парень, тут ты не угадал. Коль ты среди нас, по какой-то своей причине, то значит, ты брат, а я не стану ссориться с братом и тем более отбирать у него последнее. Коль уж продул, так и признай, что ж сразу за оружие хвататься, эдак ты долго не протянешь.

— Все вы, городские — жулье да пижоны.

— Вот и катись к себе в деревню! Нечего по ночам в игорных домах себе зад просиживать. А коль лишний медяк завелся, так ты себе лучше леденцов купи.

Сердобольные зеваки помогли несчастному избавиться от непомерной тяжести, придавившей его к полу, но далеко не отходили. Под общий смех и гомон, под пристальным взглядом угрюмых вышибал, Хольк отдал мне всю наличность, что проиграл, серебряное огниво и травяной кисет, расшитый, хоть и скромно, но золотой ниткой. Скольких же крестьян обобрал его папаша, прежде чем справил своему чаду такую обнову. Мне такая приметная вещь ни к чему, а вот соседке, вдове горняка Вольга, в самый раз будет. Продаст, хлеба детям купить, да еще на пряники хватит.

Опозоренный и пристыженный сын мельника ушел, расплатившись с трактирщиком последним серебряным грифом. Посиневший от смеха небоход немного успокоился, спаивая ушибленному старику остатки своей браги. Зрители расходились, так и не дождавшись кровопролития. Я подвинул стол на место, бросил бедному псу здоровенный кусок мяса из своей тарелки и сел на лавку собирать разбросанные монеты. Игральные кости в этом заведении я знал почти наизусть. Да и не мудрено, скольких простофиль я облапошил за этим столом, ведомо только содержателю игорного дома Малиху и его трактирщику, с которыми я всегда делился выигранными деньгами. Пока пес Трома чавкал и истекал слюной, глотая брошенный ему кусок мяса, я тем временем подтянул за рукав его хозяина, подслеповатого старика. Небоход тоже подсел за мой стол, заказав у трактирщика еще полкружки.

— Что, старый, сильно тебя приложил этот весельчак?